отлитые из темного золота. Вскоре в тени деревьев стал виден шалаш. Рядом с ним на траве сидела Йофрид. Наклонив голову, она что-то сосредоточенно зашивала. Услышав шаги, подняла голову На мгновение на ее загорелом лице появилась радость, голубые глаза сверкнули. Но выражение это было столь мимолетным, что Харальд решил – показалось.
– Пришел, – сказала она знакомым надменным тоном, точно родовитая дама, делающая выговор слуге. – Показывай, чего принес!
Он сбросил мешок с плеч, ощущая, как ноют натруженные мускулы. На сердце, несмотря на усталость, было легко – хорошо, что она не ушла. Не придется идти по лесу, отыскивая следы, затем выдирать беглянку из лап хищников или из болота, которыми так богаты местные леса…
– Я приготовлю ужин, – резкий голос Йофрид вырвал его из размышлений. – А потом ты продолжишь меня учить!
– Ладно. – Харальд покачал головой, про себя усмехнувшись: еще недавно тряслась от ужаса, а теперь отдает приказы. Одно слово – женщина!
Осторожный стук заставил Харальда Младшего оторваться от размышлений.
– Войдите!
Дверь приоткрылась, и в щель проскользнул тщедушный жрец. Согнулся в низком поклоне, почти коснувшись макушкой пола.
– Что тебе?
– Вернулись охотники за людьми, – сказал тщедушный. Глаза его беспокойно бегали, а на физиономии читалась неуверенность. – Они не смогли настигнуть беглеца. Его след потерялся на севере, в лесах.
Харальд ощутил, что его охватывает радость. Отец сумел скрыться, обманув лучших следопытов Бабиля!
– Хорошо, – сказал он. – Мо…
Фраза осталась незаконченной. Лицо верховного жреца побелело, его исказила жуткая гримаса. Тело перекорежило судорогой, а из горла полились кашляющие, шипящие звуки.
Тщедушный смотрел без удивления. Вхождение бога не может быть безболезненным.
Вскоре на него смотрело совсем другое лицо. Властное, не вполне человеческое. В зеленых зрачках, которые стали почти черными, полыхал гнев, а губы кривились, выплевывая слова:
– О да, он хитер! Но я знаю, где он скрылся!
Тщедушный испытал благоговейный трепет – нет мудрости превыше божественной! Захотелось упасть на колени и вознести хвалу Победителю Сотни Хворей.
– Быстро приведи их ко мне, – прошептал верховный жрец. – Тех людей, которых нанял! Я подскажу им, где искать! И тогда они принесут мне его голову!
Смех бога, полный злобы, был слышен в коридоре. Подгоняемый им, словно бичом, жрец спешил изо всех сил.
Глава 5
Длиннолезвийное оружие, такое как мечи, секиры и боевые топоры, дозволено носить родовитым, воинам на службе правителя, а также наемникам, имеющим знак дружины
Чужаки появились внезапно. Йофрид, которая заканчивала рисовать на земле первый в жизни магический круг, подняла голову и обомлела – на южном склоне холма с развалинами виднелись силуэты двух конных.
Судя по всему, девушку и шалаш в тени деревьев они пока не заметили.
Появление людей вызвало тревогу – по рассказам Харальда, в этих местах проще встретить медведя, чем
Человека. Три недели полного безлюдья подтверждали его слова.
И вот – двое всадников. У седел обоих покачивается нечто похожее на оружие.
– Харальд! – негромко позвала девушка.
– Что, закончила? – Наставник (Йофрид все чаще называла его про себя именно так) выбрался из шалаша, в котором отдыхал после удачной охоты. Волосы его, попав под солнечные лучи, заблестели, как снег.
– Нет, – сказала она. – Там люди, смотри!
Конные не стояли на месте. Они обнаружили шалаш и теперь во весь опор неслись к нему. В руке одного из всадников что-то сверкало.
Сомнений не оставалось – оружие.
– Тысяча демонов! – выругался Харальд, бросаясь к шалашу. – Где мой арбалет?
Но выскочил всего лишь с мечом. Лицо его стало жестким, глаза засветились яростью.
– Спрячься! – велел он Йофрид. – Если даже они меня убьют, не высовывайся! Им ты не нужна. Отсидись, потом уйдешь домой!
– Кто они такие и почему им надо тебя убивать? – спросила девушка. Ее трясло от страха. Она не могла представить, что кто-то может убить наставника, такого сильного и ловкого.
– Скорее всего, их нанял кто-то из моих врагов, – ответил Харальд нетерпеливо. – Даже догадываюсь кто! А теперь прячься!
Она послушно метнулась за шалаш, затаилась там, как мышь в норе. Сердце сжималось, словно его
