Подсвечник из белого металла, который он держал в руке, нагрелся, на конце его сверкнула искра, а затем занялось бездымное пламя странного зеленого цвета.
Слепец застыл, точно скованный морозом. Пока огонь горит, он будет неподвижен, не в силах пошевелить рукой или ногой.
Свенельд поставил подсвечник на землю, подхватил нетяжелое тело. Счастье, что нищие не бывают толсты. Но все равно маг кряхтел и стонал, взваливая странника поперек седла.
Когда закончил, то руки дрожали, ноги подкашивались, а голова начала кружиться. «Проклятая старость!» – в сердцах подумал Свенельд, прислоняясь к теплому конскому боку.
Подходящую для ритуала небольшую сухую поляну он нашел быстро. Коня привязал к дереву, а неподвижное, словно мертвое, тело уложил на землю рядом. Бросил обеспокоенный взгляд на подсвечник. Зеленый огонь все так же пылал на его конце, но светлый металл плавился быстро, как обыкновенный воск.
Начертить правильный восьмиугольник для мага, чья рука набита многолетним составлением самых сложных фигур, не составило труда. Тем более что в данном случае точность не имеет особого значения. Восьмиугольник, в свою очередь, обвел кругом. Внутрь поместил пятиугольную звезду, направленную вершиной на север, в ту сторону, где высятся, просвечивая снежными вершинами сквозь кроны, горы. Меж лучей расположил буквы заклинательной надписи, а в центре рисунка изобразил два причудливо сплетенных знака Истинного Алфавита – Кси, означающий прозрение разума, и Куэрт, отвечающий за возвращение к истокам.
Рисовать пришлось острым сучком на сырой земле.
Когда солнце довольно высоко поднялось над лесом, а от магического подсвечника осталась лужица серебристого металла, над которой все еще тлел упрямый изумрудный огонек, все было готово. Для окропления рисунка нужна была человеческая кровь. Свенельд, не колеблясь, взрезал собственную руку.
Когда он начал ритуал, лес вокруг мгновенно затих. Солнце точно исчезло, тьма сгустилась меж деревьев, и лишь серебристое свечение магического чертежа разгоняло ее. Буквы сияли каждая своим цветом, особенно сильно – центральные; зеленым, оттенком сочной листвы, Куэрт, и синим, как морские волны, Кси.
Слова заклинания звучали глухо и торжественно, и Свенельд уверенно вел ритуал, не обращая внимания на становящуюся все сильнее усталость, на то, что сердце постоянно сбивается с ритма, а мысли путаются.
Последние слова едва выдавил из себя. Магический рисунок вспыхнул ослепительным светом, уши резанул пронзительный свист.
Когда сияние исчезло и глаза смогли видеть, выяснилось, что уже почти полдень. Небо, с утра чистое, затянули низкие серые тучи. Конь стоял смирно, лишь пугливо косил темным глазом да всхрапывал, а рядом с животным неуверенно шевелился нищий старик.
Движения его были осмысленны, а взгляд – живым и зрячим. В нем стоял чудовищный, невозможный ужас.
Затем все вдруг завертелось, словно Свенельда усадили на верхушку огромной юлы. Откуда-то докатился
Мощный гул, точно где-то рядом объявился водопад, по телу прошла волна слабости.
Что-то ударило его по затылку, и наступила темнота.
Харальд очнулся, словно после долгого сна. Вокруг был лес, густой, дремучий. Рядами белых колонн стояли голые стволы берез, зелеными пятнами темнели сосны и ели.
– Где я? – спросил он, поднимая руки к лицу. Правая ладонь наткнулась на что-то шелковистое и лохматое.
Когда перед глазами появилась зажатая в кулаке прядь длинных белых волос, он понял – странное ощущение на подбородке всего лишь означает, что у него есть борода.
Борода? Откуда?
От внезапной головной боли он едва не потерял сознание. И тут же, словно спрыгнувшая с ветвей рысь, обрушились воспоминания. Харальд застонал, вновь переживая последние мгновения.
«Что ты делаешь? – зашептал в голове настойчивый голос. – Разве ты не знаешь, что лишившийся возможности творить заклинания маг умирает? Остановись! Прерви ритуал! Глупый, глупый маг!»
«Да, я – маг!» – подумал Харальд и решительно двинулся к пышущей жаром зеркальной поверхности…
«Неужели я смог? Неужто я вырвался из-под власти Книги? Но где я и откуда борода?» – подумал Харальд и огляделся.
Он находился на небольшой, округлой формы поляне. Во все стороны тянулся лес. В двух шагах, привязанный к дереву, фыркал красивый породистый жеребец вороной масти.
В центре поляны на спине лежал высокий человек. Лицо его, красное и одутловатое, показалось Харальду знакомым.
Чтобы лучше рассмотреть лежащего, он поднялся на ноги. Тело слушалось на удивление плохо – болели колени, ныла спина, а руки были слабыми, как у новорожденного.
Опираясь на ствол, Харальд поднялся. Только тут увидел, что поляна исчерчена странными линиями, словно что-то горело аккуратными полосами.
Некоторое время он вглядывался, пока не понял, что перед ним все, что осталось от магического чертежа. Сам рисунок исчез, знаменуя успешность колдовства, но кое-какие следы остались. Правда, слишком незначительные, чтобы определить, что за чародейство тут творилось.
Ступая тяжело и неловко, словно только что научился ходить, Харальд подошел к лежащему. Вгляделся
