– Знаешь ли ты песнь, называемую «Речами Гримнира»? – спросил Ингьяльд, делая шаг вперед. Смотреть в глаза коту, в их изумрудное, переливающееся пламя было страшно, но молодой эриль старался, чтобы голос его звучал решительно.
– Говорри, – благосклонно промурлыкал кот, выпуская и вновь пряча когти.
Ингьяльд декламировал вдохновенно, словно на пиру, куда его пригласил прославившийся щедростью конунг. Кот внимал, и по черной морде нельзя было определить, нравятся ли ему исполненный текст или нет.
Ивар толкнул стоящего рядом Кари, извлек из ножен меч. Берсерк кивнул, снял с плеча булаву. Лычко, стараясь двигаться бесшумно, встал рядом, прикрылся щитом. Кто знает, как все обернется: понравится хвостатому ценителю поэзии песня или нет. Вдруг он решит, что она не стоит хорошего обеда.
Последние строки «Речей Гримнира» прозвучали под огромным дубом, и стало тихо. Ивар чуть пригнулся, выставил щит. Нерейд медленно извлек из колчана стрелу…
– Неплохо, – сказал кот, – впечатляет. Размер необычный, образы запоминающиеся. Я это беру.
Лычко судорожно сглотнул, Ивар ощутил, как расслабились занывшие от напряжения мышцы.
– Можете идти. – Кот словно не заметил, что викинги обнажили клинки.
– Э, а еще один вопрос… – Ивар поднял руку. – Где здесь в окрестностях можно достать коней?
– Коней? – Черный зверь одним гибким движением уселся, принялся задней лапой драть за ухом. Шерсть летела клоками, а глаза на усатой морде даже прикрылись от удовольствия, – На севере, в лесах, живет Баба Яга Костяная Нога. Она владеет огромными табунами. Только, боюсь, людей не особенно любит.
– Ничего, полюбит, – уверенно кивнул Ивар. – Прощай, ученый кот.
Кот не ответил. Судя по всему, он уже забыл про викингов и чесался так остервенело, словно его замучили блохи. А они у такой зверюги должны быть размером с майских жуков, если не больше.
– Живет в лесу и владеет табунами, – сказал Нерейд, когда исполинский дуб остался позади. – Где она их держит? На деревьях, что ли?
– Ты забыл, что мы не в Трандхейме и даже не в Гардарики. – Ингьяльд посмотрел на Болтуна почти с жалостью. – Кто знает, какие тут кони? Может, летающие?
– Ой! Здоровенная шишка, свалившаяся с елки, со звоном отлетела от шлема Харека. Тот от неожиданности оступился, звучно шлепнулся на задницу. Викинги загоготали.
– Какой-то лес неволшебный, – разочарованно сказал Ингьяльд. – Все самое обычное… Словно мы не в Тридесятом царстве, а где-нибудь в Бретланде!
Нерейд покровительственно улыбнулся:
– А ты что хотел, чтобы деревья ходили, а звери разговаривали?
– Нет уж! – Эриль затряс головой. – Одного говорящего кота мне вполне достаточно!
Через пустынную, угрюмую чащобу пробирались второй день. Светлые сосняки сменялись ложбинами, которые густо заросли елями. Там было сумрачно, а с серых стволов свешивались полотнища паутины. Березняки встречали веселым птичьим гомоном, а осинники – шелестом трепещущих на ветру листьев, круглых, словно монеты. Белки сновали вниз и вверх по стволам, бросая на людей любопытные взгляды, издалека доносился монотонный голос кукушки.
– Волшебства тут было не больше, чем в старом сапоге. А по мне, так без этого всего даже лучше, – простодушно сказал Кари. – Лешие эти… боги всякие… колуны… Морока с ними! Пока в землю вобьешь, они тебе больше пакостей наделают, чем жена с тещей!
– Ну не больше… – хотел отшутиться Нерейд, но на полуслове замолчал, вскинул голову. Сверху, из-за древесных крон, донесся полный тоски и злобы птичий крик, по мелодичности напоминающий скрип несмазанной двери.
– Лебеди? – удивился Ивар. – Посреди леса?
В просветы между ветвями была видна построившаяся клином стая. Толстые белые птицы, похожие на помесь гусей с лебедями, лениво махали крыльями, переговаривались гнусавыми голосами.
Один свалился набок, упал вниз, словно ястреб. Белое оперение мелькнуло над самой верхушкой ели, под которой стояли викинги.
– Чего это ему надо? – удивился Лычко. – Может, стрелой попотчевать?
