В углу под охраной еще двух родственников шкафа для одежды сидел на стуле тощий тип, в котором Лахов узнал шулера по прозвищу Шустрый Слизняк.
– Он видел, что тут произошло, – Большой Джим немного подумал и уточнил, – то, что можно наблюдать закрытыми глазами из-под стола…
– Осмотрите все тут, – велел Лахов, – а я допрошу свидетеля.
Он истово надеялся, что кто-нибудь из богов услышит молитву стражника и превратит происходящее в сон: если уж Большой Джим обратился к Торопливым за помощью, ситуация на самом деле поганая…
Но боги, пребывающие, как обычно, на Влимпе, не заметили, что к ним воззвал какой-то лейтенант, и продолжили заниматься важными делами – склочничать, строить друг другу козни и управлять миром.
– Слизняк, – позвал Лахов, подойдя к шулеру, – расскажи, что ты видел?
Шустрый Слизняк, чей взгляд по скользкости мог поспорить с обледеневшей мостовой и мокрым леденцом, посмотрел лейтенанту прямо в глаза, и тот невольно отшатнулся.
Он знал, что с человеком, чьи зрачки превратились в дырки, ведущие в яму, наполненную ужасом, разговаривать бесполезно и что тут не помогут любимые инструменты стражи – кулаки и дубинки.
Если раньше Шустрый Слизняк был немного того, то увиденное сегодняшней ночью заставило его окончательно свихнуться.
– Он все время молчит, – сообщил Большой Джим, – только иногда начинает смеяться или плакать.
Лахов повернулся и бросил взгляд на подчиненных, обследующих помещение с деловитым видом собак, давненько не бывавших на помойке. Ргов, разглядывающий кисть руки с зажатым в ней ножом, пожал плечами. Калис, вымазавшийся в крови, точно установивший трудовой рекорд мясник, невнятно выругался.
Лейтенант собрался с духом и заговорил со всей возможной осторожностью:
– Боюсь, э… что мы ничем не сможем помочь. Подобное не под силу совершить человеку… э, обычному. Почему бы вам не обратиться к магам?
Драгоценные камни на пальцах сверкнули, плащ из дорогой ткани колыхнулся.
– Мы имеем основания полагать, – сказал Большой Джим мягким тоном акулы, убеждающей вывалившегося за борт человека, что больно не будет, – что маги сами замешаны в этом деле…
– М-да…
– И поэтому мы полагаемся только на тебя, лейтенант.
– Я ужасно польщен…
Остатки воодушевления покинули Лахова с легким, едва слышным шипением. Большой Джим этого не заметил.
– И если ты справишься, найдешь убийцу, то я буду очень благодарен, – сказал он, – если нет, то сильно огорчусь.
Люди, огорчившие Большого Джима, не могли похвастаться долголетием. Трудно хвастаться с отрезанным языком и дырой в брюхе.
– Я понял, – кивнул Лахов.
– И славно, – Большой Джим позволил себе улыбку, – если понадобится помощь, пришли кого-нибудь из своих людей сюда, лейтенант. Их не убьют по дороге, это я обещаю. А теперь мне пора. Дела, знаешь ли.
И Большой Джим, двигаясь с солидностью дрейфующего айсберга, вышел из «Пельменной».
– Пора убираться отсюда, – во взгляде Васиса Ргова отчетливо читалось желание оказаться где-нибудь подальше.
И не только от заваленного трупами (точнее, их частями) притона, а вообще от Ква-Ква.
– Здравая мысль, – кивнул Лахов.
Через пять минут они ковыляли обратно по Пустопорожней улице, тщетно пытаясь не вступать в подозрительно бурые и густые лужи, выглядящие так, словно прямо в них миллионы лет назад зародилась жизнь.
– Что делать будем? – спросил Васис Ргов, когда Норы остались позади и появилась возможность не опасаться выстрела из подворотни.
Лахов смерил преданно моргающих подчиненных взглядом и осознал, что думать придется самому.
– Искать, – сказал он. – Если тут замешана магия, надо идти к тому, кто в ней разбирается лучше всех и при этом не имеет отношения к университету. А именно – к Пифии.
– Нет! – нервный выкрик Ргова смешался с полузадушенным всхлипом Калиса.
Освещение в комнате было настолько тусклым, что почти отсутствовало. Сидящий за столом человек благодаря черной мантии с капюшоном напоминал плохо обработанную статую.
Стоящий у порога веснушчатый юнец, телосложением похожий на угря, выглядел куда более обыденно, большей частью за счет того, что от него на сотню метров разило кошками.
– Очень интересно, – проговорил сидящий голосом не столько шипящим, сколько шуршащим, как удавка из очень дорогого шелка. – Я надеюсь, что ты ничего не добавил от себя?
– Нет, господин.
– Тогда можешь идти
