– Хранитель какого-то музея, – сообщил Сарданька. – Говорит, что будет очень сильно расстроен, если вы его не примете.
Мэр и его советник обменялись взглядами, кислыми, точно щавель.
– Иди за магами, – велел Мосик Лужа. – А этого остроухого урода зови. Мы же должны быть это, толерантны ко всем расам…
Сарданапал исчез, и вместо него в дверь кабинета вошел эльф, такой дряхлый, словно явился в мэрский дворец прямо из могилы. Мосик Лужа пальцем шевельнуть не успел, как оказался погребен под лавиной слов и бульканья, из которой понял лишь то, что срочно надо кого-то ловить.
– Э, хм… ну… – сказал он. – Да, дело важное. Немедленно отправляйся в… – глава города порылся в памяти, вспоминая, кто из чиновников последним вызвал его гнев, – комнату сто пять. Там сидит Толсто Гнидссон, глава департамента редких вопросов. Он тобой и займется.
Эльф пробулькал что-то вроде благодарности и удалился.
– Что это было? – спросил Мосик Лужа, ощущая легкое раздражение. То ли по поводу того, что ничего не понял, то ли по поводу забрызганного слюной стола. – Эльф или верблюд?
– Может, полукровка? – предположил Глагол Пис, имевший о животном мире предельно смутные представления.
Но мэр и советник тут же забыли об эльфе, поскольку в кабинет вошли колдуны.
Винтус Болт и Дубус Хром-Блестецкий большую часть времени работали магами-спецами по управлению, то есть вообще ничего не делали. Поэтому вид у них был очень упитанный.
Человек невежливый сказал бы, что их круглые рожи нагло лоснились.
– Явились, дармоеды? – поприветствовал подчиненных Мосик Лужа, признанный эксперт по работе с персоналом. – Пора вспомнить, что вы умеете не только жрать и важно дуть в щеки.
– Позвольте… – сказал Дубус Хром-Блестецкий. – Вы имели в виду: надувать щеки?
– Минуточку… – поддержал коллегу Винтус Болт. – Вы…
– Никакой минуточки! – рявкнул мэр. – Вы обходитесь мне, то есть городу, в круглый бубль! И сегодня вам придется доказать, что все эти годы вы не зря получали деньги! Садитесь!
Вскоре маги узнали, что случилось с золотом в городской казне, и лица их стали немного менее самодовольными.
– Мы постараемся выяснить, что случилось, – сказали они в один голос. – Но мы ведь не специалисты.
– Знаю, – ухмыльнулся Мосик Лужа той особой улыбкой, какой владеют лишь начальники. – Вы специалисты только в безделье. Но постарайтесь. И очень быстро. Иначе я вспомню, что ужасно давно никого не увольнял. И не сажал на кол…
Хранилище казны располагалось в подвале Останкинской башни, той самой, что толстым уродским пальцем торчит над Ква-Ква. Процесс проникновения в него состоял в основном из переговоров с разного рода стражниками, взвизгивания дверных петель и клацанья засовов.
Винтуса Болта и Дубуса Хром-Блестецкого сопровождал капитан мэрской стражи, и поэтому этот процесс закончился для них довольно быстро. Клацнул последний, самый большой замок, завизжали петли необычайно толстой двери, и маги шагнули в обширное помещение.
Тут стояли ящики, на каждом имелась надпись: «Не влизай! Убьеть!».
– Так вот, господа, – сказал капитан стражи, оглаживая длинные, завитые на кончиках, истинно капитанские усы. – Как видите, стены, двери и замки целы. А содержимое этих вот…
– Мы сами, – остановил его Хром-Блестецкий, знавший, что капитан любит поговорить с умными людьми.
И поэтому частенько беседует даже с собственным отражением в зеркале.
Капитан обиженно замолчал, а маги двинулись к ближайшему ящику и заглянули под крышку.
Хранители казны полагались на замки и охрану, а также на страшную надпись, и поэтому крышка была даже не закреплена. А в чреве ящика, там, где должны были весело поблескивать золотые слитки с клеймом мэрии на боку, имелся лишь тонкий слой рыжей пыли.
Винтус Болт взял горсточку и поднес к носу.
– Ничем не пахнет, – уныло сообщил он.
– Мне кажется, коллега, это не наш профиль, – заметил Хром-Блестецкий. – Мы, как бы это…
– И ты рискнешь сообщить об этом мэру? Чтобы мы с тобой резко сменили агрегатное состояние с твердого на газообразное?
– Это как?
– С помощью костра.
– О!
Некоторое время длилось задумчивое молчание. Винтус Болт разглядывал пыль, а Дубус Хром- Блестецкий размышлял, не собрать ли ему манатки и не отправиться ли в путешествие для поправки здоровья. Куда, он особо не задумывался. Главное – подальше от мэра, способного это здоровье свести к нулю.
– Ладно, – наконец сказал Винтус Болт. – Попробуем применить что-нибудь из заклятий познания. Эти ящики должны помнить, что случилось со спрятанным в них золотом. Ведь так, коллега?
– Так, – согласие это выглядело унылым, как осенний вечер на кладбище.
Оставшийся у дверей капитан увидел, как маги склонились над одним из ящиков. Из их ладоней заструилось голубоватое свечение, а потом внутри ящика завозилось, будто там появились занятые размножением кролики. Полетели белые искры, особенно яркие в мраке хранилища.
Тот маг, что повыше, закряхтел, тот, что пониже, засопел.
Капитан на всякий случай взялся за палаш и выдвинул вперед нижнюю челюсть, похожую на оголовье тарана.
– Ничего себе, – проговорил Дубус Хром-Блестецкий, когда заклинание с тихим шелестом скончалось. – Кто бы мог подумать, а?
– Ага, – согласился Винтус Болт. – Мелкие злобные ублюдки. Они всегда были мне очень подозрительны. И как только догадались сотворить такое? Нанести удар в самое… самый желудок нашего города.
– И не только города, – побледнел Хром-Блестецкий, которому пришло в голову, что он давненько не осматривал собственный золотой запас. – Всем гражданам… Поэтому мы…
– Сейчас отправимся по домам, – поддержал коллегу Винтус Болт, чьи мысли потекли в схожем направлении, – а завтра, когда помозгуем, доложим обо всем мэру…
И маги взяли такой резвый старт, что капитан успел только посторониться и проводить их глазами.
Дверь таверны «У Толстого Маззи» открывалась с таким зловещим скрипом, что его с удовольствием купил бы сам граф Дрюкула или представитель семейства Адамс. Хозяин заведения, принадлежавший к малочисленной расе выползней, скрипом гордился и периодически смазывал петли секретной и ужасающе вонючей жидкостью.
«Для звучку», – приговаривал он.
Таверна, расположенная на перекрестке улицы Оплывших Свечей и переулка Ушной Серы, снаружи ничем особым не выделялась. Зато внутри… о, о том, что там имеется внутри, знали завсегдатаи, ну и немногие люди, посетившие заведение в живом и целом виде.
Дверь скрипнула особенно зловеще, и сидевшие (а также стоявшие, лежавшие и висевшие) за столиками существа обратили взгляд на вошедшего. В глазах, буркалах и зрительных пятнах возникло удивление.
На пороге стоял человек, бородатый и безоружный, да еще и с повязкой на глазах.
Нет, люди в заведении «У Толстого Маззи» бывали частенько, но в основном в виде окровавленных кусков мяса.
– Хшшш… – сказал один из вампиров, принюхиваясь. – Ты кто?
– Славу воспой ты, о Муза, о мне, о великом поэте Умере! Мощном словами и сладкими песнями полном! – завопил старик, извлекая из-за спины доску с натянутыми струнами. – Готов я развлечь вас, о шлемоблестящих героях поведав, о злобе чудовищ и горести ихней судьбины!
Горгона, отличавшаяся тонким слухом, упала в обморок, вампиры, знающие толк в криках, одобрительно кивнули.
