затряслись мои члены и ослабли, и пал я на пол бездыханный…
– Ладно тебе, про члены-то, – буркнул император. – Что конкретно сообщил тебе Уицилопочтли?
– Он показал, как такие вот белые люди со светлыми глазами сжигают наш город, обращают в развалины его дворцы и храмы, – жреца трясло, черные глаза его дико сверкали, а раны на щеках, оставшиеся от ритуального самоистязания, набухли свежей кровью. – Показал, как лягушки квакают там, где был Теночтитлан, и рыбы жиреют от мертвечины!
– Очень здорово, клянусь зеркалом Тескатлипоки, – император огладил подбородок.
Он прекрасно понимал, что должен прислушиваться к советам жрецов, особенно вот этого, тщедушного и злобного, точно змея, но в то же время осознавал, что принеся в жертву тех, кого сам назвал гостями, будет обречен на долгие муки совести.
Да и слишком невероятной выглядела мысль о том, что горстка чужаков сумеет разрушить протянувшуюся от океана до океана империю.
– Эх, если бы мы взяли их в плен… – пробормотал правитель ацтеков. – Так ведь нет – сами пришли! Знаешь чего, – его взгляд обратился к замершему в ожидании жрецу. – Давай подождем. Когда Солнечный Орел явит волю более открыто, тогда и начнем действовать.
– Мудрость владыки превыше всего, – мрачно ответил Гравицкоатль.
Глава 14.
Праздник огня
Птицы за окнами вопили мощно, словно перепившиеся русичи, немелодично храпели викинги, кто-то тоненько и жалобно присвистывал, точно глиняная свистулька.
Ивар открыл глаза и потянулся, ощущая, как хрустят суставы и расправляются занемевшие от долгого лежания мускулы.
– Да куда ты лезешь, клянусь подолом Фрейи? – донесся от дверей раздраженный шепот Ульва. – Не видишь, спят все?
– Но велено купать гостей… – растерянно отозвался кто-то.
Ивар поднял голову – у широких дверей Шестирукий препирался с малорослым ацтеком, облаченным в набедренную повязку.
– А, конунг, – обрадовался Ульв. – Вот, пришел. Требует, чтобы мы проснулись и отправились купаться.
– Мысль хорошая, – сказал Ивар, втянув носом воздух, пахнущий как старые портянки. – Поднимай всех и отправимся. А то храпят как свиньи, да и грязью заросли так же…
На лице ацтека отразилось облегчение.
Дружинники просыпаться не желали, отворачивались к стенам, пытались закрутиться в циновки. На пинки и тычки отвечали недовольным ворчанием, открывали глаза и тут же засыпали вновь.
– Ладно, – сказал Ивар, – придется использовать особый метод… А ну встать, к оружию!
Одеяла полетели в стороны, дружинники повскакали, начали дико озираться, хвататься за мечи и секиры.
– Ну, конунг… зубы Фенрира… ты чего? – спросил Нерейд, на щеке которого краснела полоска пролежня.
– Утро наступило, вставать пора, – ответил Ивар. – Все понятно?
Рыжий викинг застонал, обхватил голову руками, Кари недовольно заворчал и принялся обуваться.
На улице викингов ждал Куаутемок, обвешанный яркими перьями и драгоценными цацками до такой степени, что напоминал попугая. За его спиной толпились десятка два наряженных попроще воинов.
– Да осияет вас свет нового дня, – сказал командир полусотни высокопарно. – Мы будем охранять вас.
– Вот спасибо, – буркнул Нерейд. – А то мы прямо трясемся от ужаса.
Малорослый слуга в набедренной повязке привел их к окруженному зарослями бассейну, где плескалась – сначала Ивар не поверил – настоящая морская вода.
– Специально для вас, – сообщил Куаутемок. – Раз вы пришли из моря, то должны мыться только такой.
– Спасибо, – ответил Ивар, разглядывая дно, украшенное переливающимися узорами из нефритовых пластинок.
Викинги стягивали пропыленную и грязную одежду, с плеском прыгали в воду, брызги летели выше верхушек деревьев. Воины-ацтеки наблюдали за происходящим с брезгливым изумлением, слуги двигались бесшумно, точно мыши.
– Эх, девчонок не хватает, – заметил Ульв, с надеждой оглядываясь. – Как тогда, у ольмеков…
– Тут такое не принято, – прокряхтел Арнвид, которому один из слуг натирал спину с помощью какого-то корешка, дающего белую, сладко пахнущую пену.
Другие слуги стирали одежду викингов в больших деревянных бадьях.
– А что принято? – спросил Ивар. – И вообще, сколько вы тут пробыли?
– Три дня, – эриль заурчал, словно кот, которому чешут брюхо. – Поначалу мы думали, что хуастеков вместе с нами просто казнят, но потом император узнал о нас и всех позвали на пир. А что до местных обрядов – их сам Один не запомнит, но одно я понял твердо – напиться не выйдет…
