– Я постараюсь, да, – кивнул Бенеш, и Саттии на мгновение почудилось изумрудное зарево вокруг его головы.
– Хорошо. Если ты исцелишь ее, я отвезу вас к Терсалиму. Даю слово. – Капитан бросил на собеседника полный надежды взгляд. – Только подожди немного. – Он отвернулся и начал выкрикивать приказы.
– А что с его дочерью? – вполголоса спросил Гундихар.
– Нагхи… они, ну, поражали город не только огнем, – сказал ученик Лерака Гюнхенского, – они пытались отравить души защитников. Взрослые… они сильнее, а вот дети… много умерло.
– А как ты узнал, что у него есть больной ребенок?
– Всегда видно, когда у дерева гнилые плоды.
Судя по вытянувшейся физиономии, такого ответа Гундихар не понял.
Капитан закончил распоряжаться и сошел на берег. Выяснилось, что он мал ростом даже по гоблинским меркам – по пояс тар-Готиану – и что на боку его висит короткий меч.
– Пошли, колдун, – сказал он. – Мое имя – Курт-Чен, и всякий в Тафосе знает, что слово мое крепко.
Он повел их сначала на север, к реке, а за ней – на восток, к городской стене. Саттия вскоре потеряла направление в паутине узких улочек, да и Гундихар принялся суетливо оглядываться по сторонам. Спокойным остался тар-Готиан, а на лице Бенеша появилась слабая улыбка.
Он словно видел нечто, недоступное другим, и радовался этому.
– Мы пришли, – сказал капитан, останавливаясь у круглого кирпичного дома с плоской крышей. – Прошу, заходите.
Внутри гостей встретил запах лепешек, рассеянный полумрак и оживленные голоса. Выскочившая навстречу гоблинка в первый момент смутилась, затем слегка поклонилась и залопотала что-то.
– Отведайте нашего угощения, во имя светлых богов, – перевел Курт-Чен. – Проходите за мной.
На кухне, узкой и длинной, с двумя печами в разных концах их напоили нолом с карван. Жена хозяина и две пожилые гоблинки, носившие чашки и тарелки, угодливо кланялись, во взглядах была опаска, а в тех, что доставались Бенешу – почтение. Тут знали, кто именно пожаловал в гости.
– Э, ну… пойдем, – сказал ученик Лерака Гюнхенского хозяину. – Мои друзья подождут здесь.
И они вместе с Курт-Ченом ушли из кухни. Некоторое время было тихо, потом из глубин дома раздался громкий, полный муки вопль. Одна из женщин, подававших нол, едва не выронила чашку, да и Саттия, если честно, вздрогнула. Гундихар нахмурился и потянулся к «годморгону».
– Чего они там творят, во имя пасти Аркуда? – спросил он.
– Лечат, – отозвался тар-Готиан.
Вскоре прозвучал еще один крик, но куда более тихий, и почти тут же хозяин дома и Бенеш вернулись. Вид у обоих был усталый, Курт-Чен то и дело утирал выступавшие на лбу капли пота.
– Мое слово крепко, – сказал он, когда Саттия и остальные поднялись на ноги. – Завтра на рассвете приходите на «Дельфин». Если в Терсалиме все спокойно, довезу вас прямо до города, если он в осаде – высажу рядом. – Он поколебался и добавил: – И еще раз спасибо…
Бенеш мягко улыбнулся и кивнул.
Безарион показался только на двадцать первый день пути.
В этот раз торопиться было некуда, поэтому Харугот не гнал войско. Двигались без особой спешки, останавливались в подготовленных лагерях. Но в то же время консул не давал никому расслабиться. Следил за тем, чтобы расставлялись дозоры, чтобы никто не мародерствовал.
Нескольких таристеров, решивших, что настало время пограбить, пришлось казнить. Случилось это в небольшом городке, расположенном на северном склоне Зеленой гряды.
«Это больше не Лузиания, – сказал он тогда, глядя в искаженные страхом лица осужденных, что стояли с петлями на шеях. – Это наши земли, а значит – они под моей защитой».
Мародеров оставили болтаться на утеху воронам, а войско отправилось дальше.
И вот дальний путь позади, а впереди стены и башни Безариона, проклятого города, где все, от ворот, украшенных гербом, до Золотого замка, напоминает о могуществе древней империи. Эх, если бы можно было стереть это все с лица земли, уничтожить!
Но если попытаться сделать это, против Харугота обратятся даже самые верные.
Он подъезжал к Терсалимским воротам, когда ощутил, что Тьма внутри него колыхнулась. Словно кто-то дотронулся до нее длинным тонким пальцем и тут же отдернул его. Консул нахмурился, разбудил те чувства, что используются только магами. Но не обнаружил ничего, кроме страха и почтения, которыми несло от стражи у ворот, и холодной настороженности собственных охранников-Чернокрылых.
Словно тот, кто заинтересовался консулом, мог оставаться невидимым не только для обычного зрения.
– Великая Бездна… – пробормотал Харугот, чувствуя, как непроизвольно дернулся угол его рта.
Неужели в Безарионе есть колдун, умеющий обращаться с силой Предвечной Тьмы? Но откуда он взялся и где получил эти знания? На Теносе? Но Хранители не выбираются с острова и ничему не учат чужаков. Кроме того, они все наверняка погибли при прорыве. Или кто-то выжил и приехал сюда, чтобы отомстить?
Нет, невозможно! А даже если и так, то сила любого Хранителя не идет в сравнение с мощью того, кто сумел воплотить храм Тьмы в собственном теле.
– Нет, нет… – прошептал консул, встряхивая головой, чтобы отогнать дурные мысли.
Это все усталость, проклятое утомление от войны, которая оказалась такой долгой и тяжелой. Он рассчитывал управиться куда быстрее, но пришлось отвлекаться на гномов, тратить время на поиски Темного Сердца. Проклятый Олен Рендалл, сумевший порушить святилища на Теносе. Где, интересно, он сам? Может быть, тоже сгинул в той катастрофе? Или уцелел?
Харугот в окружении Чернокрылых неспешно ехал по улицам Безариона. Встречные торопливо отступали к стенам, униженно опускали глаза, кланялись. Равномерно постукивали по мостовой копыта.
Остался позади большой рынок, открылся Дейн и остров Торхега на его глади, покрытой белыми пятнышками льдин. По Морскому мосту консул со свитой переехали реку и начали подъем к Золотому замку.
Во дворе Харугота встретил канцлер Редер ари Налн.
– Мессен, – сказал он, опускаясь на колено.
– Вставай, – отозвался правитель Безариона, Лузиании и Серебряной империи. – Пойдем внутрь.
Холодное, затянутое облаками небо обещало дождь, а то еще что похуже.
– Слава консулу! – рявкнули Чернокрылые у дверей замка, и Харугот поприветствовал их вялым кивком.
Миновал увешанный зеркалами зал для приемов, и пошел вверх по широкой лестнице, устланной алыми коврами. Для начала нужно заглянуть в тайник позади тронного кресла, туда, где спрятан Камень Памяти, чтобы узнать, жив ли наследник Безария Основателя.
А потом можно будет и выслушать доклад канцлера.
Тронный зал встретил нынешнего хозяина, как обычно, леденящим сквозняком. Золоченые статуэтки драконов, как показалось, глянули свирепо. Когда Харугот и ари Налн зашагали по выложенному белыми и желтыми клетками полу, в углах завозилось эхо.
– Жди здесь, – приказал консул, и канцлер послушно замер. – Много времени это не займет.
Он остановился у участка стены, на первый взгляд ничем не отличавшегося от соседних. Вытащил из-за ворота шнурок, на котором висел короткий и тонкий ключ, напоминавший шпенек из металла. Он идеально вошел в еле заметную дырочку, в стене щелкнуло, и бежевую поверхность рассекли трещины, образовавшие силуэт узкой двери.
Харугот толкнул ее и вошел в крохотную комнату, где едва хватало места для похожего на ложе возвышения.
И на нем покоился Камень Памяти, древнее сокровище, принесенное некогда из другого мира. Был он цвета обыкновенной глины, а на поверхности его темнела ямка, что слегка напоминала отпечаток человеческого лица. По неровным бокам бегали крохотные алые огоньки.
Камень находился, если можно так сказать, в сознании.
И это означало, что человек с кровью императорской семьи в жилах вовсе не собирается умирать.
