Перстень на руке Олена почувствовал гнев, кипевший внутри хозяина. Тугие струи желтого и белого пламени рванули вперед, подобно стрелам. Заржали лошади, закричали люди. Кто-то из угодивших под удар таристеров попытался повернуть коня, кто-то рванул вперед, топча собственную пехоту. Самые умные направили скакунов к Теграту, пытаясь отыскать укрытие в его водах…
Но не ушел никто.
Первый раз в жизни Рендалл пустил в ход всю мощь Сердца Пламени без остатка, отдался ей, растворился в огненном безумии. В этот раз он не сдерживал себя, не думал, что убивает людей. Он расчищал себе дорогу, словно прорубал путь через густой южный лес, где лианы и подлесок образуют сплошную колючую стену.
Вновь накатила слабость, но Олен даже не покачнулся.
Пламя погасло, и стал виден берег, заваленный кучками пепла, а дальше – трупами людей и лошадей, черными и обугленными. Ученики Харугота остались живы, хотя один из них, тот, что вставал с земли, получил ожоги. Уцелело также около сотни пехотинцев, в основном те, что находились на причале. Бой там затих сам собой, наступавшие пятились, закрываясь щитами.
Оборонявшихся стало хорошо видно, Рендалл разглядел приземистую фигуру гнома, изящный силуэт девушки и высокого сельтаро рядом с ней, чьи волосы горели золотом.
– Вперед! – прорычал он, вскидывая меч.
Под ногами зашелестел пепел, хрустнул, рассыпаясь на куски, попавший под сапог обгорелый череп. Мелькнула мысль о том, что Картим ари Карлудон наконец-то получил свое.
И тут ученики Харугота атаковали.
Воздух загустел, непонятно откуда появилась дымка. Очертания реки и города поплыли, начали смазываться, а звуки перекрыл неприятный пищащий гул. Рендалл ощутил, как его сдавливает со всех сторон, сжимает, как трещат ребра, как нарастает тянущая боль в голове…
Из последних сил рубанул перед собой ледяным клинком. Полетели длинные синие искры, и дымка исчезла.
– Неплохо, спасибо, – проговорил бежавший рядом Тридцать Седьмой. – А теперь моя очередь…
Сиран превратился в золотистую елочку, та растеклась струями белого дыма. Струи устремились туда, где стояли ученики Харугота, окружили их, заключили в непрозрачный кокон.
– Может, помочь ему? – предложил Харальд.
– Боюсь, что в этой схватке ты ничем не поможешь, – ответил Олен, и тут они столкнулись с совершенно ошалевшими хирдерами.
Они бестолково махали мечами, с трудом сохраняли некое подобие строя и, судя по лицам, изо всех сил стремились к тому, чтобы как можно быстрее оказаться подальше от порта.
Лязгнул клинок Богалака. Харальд стремительным выпадом свалил одного из врагов. Олен сразил другого, прямым ударом прорезав и щит, и доспехи. И вот тут гарнизонные дружинники решили, что с них на сегодня хватит.
– Спасайся, братва! – заорал один из них. – Это тот колдун, что наших в Каменном переулке жег!
И хирдеры рванули к воротам, старательно обегая троих пробивавшихся к причалу людей. Рендалл повернул голову, чтобы посмотреть, как идет бой Тридцать Седьмого с учениками Харугота, и в этот самый момент раздалось громкое «чпок», словно вытащили пробку из бутылки размером с крепостную башню. Облако белого дыма распалось на ошметки, стала видна груда бурого тряпья и около нее – два человека в коричневых балахонах.
А в голове у Олена зазвучал тихий, еле различимый голос, как тогда, в пустыне.
«Я ухожу, – произнес сиран, и в голосе его не было печали, лишь спокойная уверенность. – Я сделал все, что мог, и не справился. Они слишком сильны. Забери оставшийся от меня след праха и постарайся спасти наш Алион. Он слишком хорош, чтобы погибнуть…»
Голос затих.
Тот, кто называл себя Тридцать Седьмым, перестал существовать.
– Что с ним? – спросил Богалак.
– Он погиб, – ответил Рендалл, ощущая противную, вяжущую горечь во рту и боль в сердце.
Их спутник, ордан, невероятно древнее существо, владевшее секретами, что неведомы чародеям других народов, пал. Отдал жизнь, чтобы мог жить он, наследник крови Безария Основателя.
И эта смерть не должна оказаться бесполезной.
– Умрите! – закричал Олен, вкладывая в этот крик все горе и ярость, и Сердце Пламени выплюнуло еще один поток огня.
Тот из учеников Харугота, что ранее успел получить ожоги, пошатнулся. Лицо его исказилось, по волосам и одежде побежали алые язычки. Вспышка – и маг в коричневом балахоне исчез. Второй, толстощекий и лысый, успел выставить перед собой руки, точно возведя невидимую плотину.
Пламя клокотало, облизывало ладони, но сделать ничего не могло.
Рендалла шатнуло, и он понял, что еще мгновение – и упадет от слабости. С трудом остановил лившийся из Сердца Пламени истребительный поток и вслед за спутниками побежал к причалу.
Харугот поднял руку повыше, чтобы падавший из окна солнечный свет проник вглубь большого кристалла цвета крови, лежавшего на ладони консула. Красные искры забегали по граням, багровое сияние легло на кожу, словно камень получил смертельную рану…
– Хорош, клянусь Великой Бездной, – сказал он. – И сколько ювелир хочет за него?
Редер ари Налн назвал сумму.
Они вдвоем с правителем Безариона находились в небольшой комнате, где Харугот занимался тайными делами. Стены тут покрывали гобелены, угол занимал большой стол.
– Немало, – проговорил консул, – но этот рубин того стоит. Где, ты говоришь, добыт этот красавец?
Ответить канцлер не успел. Висевший на груди Харугота овальный медальон из серебра издал негромкое жужжание и засветился желтым огнем. Парный талисман дал знать, что его брат-близнец активирован, а значит, кто-то хочет поговорить с правителем Безариона.
Консул взял медальон в правую руку и повернул так, чтобы видна была внутренняя сторона. И там, в обрамлении украшенного символами Истинного Алфавита ободка из серебра возникло широкое лицо Триера ари Форна, оставленного наместником Терсалима.
– Что такое? – спросил Харугот.
– Мессен, у нас… – Лицо ари Форна вдруг расплылось, как отражение в растревоженном ветром пруду. Голос пропал, затем возник вновь, но слышались лишь обрывки фраз. – …порт, начали сражение… ваши ученики, и они…
Внутри медальона замельтешили цветные пятна. Харугот нахмурился.
Парный талисман был сделан им собственноручно, и всегда работал отлично. Да, имелась вероятность, что он начнет сбоить, но только в том случае, если рядом творится воистину могучая магия. В Безарионе ничего подобного не происходило, а значит, что-то не так в Терсалиме…
– Еще раз! Коротко и ясно! – потребовал консул, когда лицо ари Форна всплыло из цветных пятен.
Теперь он услышал больше, и новости заставили Харугота нахмуриться, а угол его рта – дернуться. В бывшей столице Серебряной империи появились маги, отважившиеся бросить вызов его ученикам? Немыслимо! И не только ученикам, всему гарнизону, и при этом убившие несколько сотен воинов! Кто же они такие и откуда взялись? Не из океана же?
– Я понял тебя, – сказал консул. – Постарайтесь не уничтожить их, а взять в плен. Потом доложишь.
В том, что его ученики – а их в Терсалиме было пятеро – при помощи воинов ари Форна справятся с кем угодно, он не сомневался. Но в том, что после этого уцелеют хотя бы тела, не был уверен.
А это означает, что придется самому заглянуть в недавно завоеванный город. Пустить в ход одно сложное и ненадежное, давно не применявшееся им заклинание.
– Да, мессен, – кивнул наместник, и консул разорвал связь.
– С камнем решим потом, – сказал он подобравшемуся ари Налну. – Сейчас мне нужен один из наших узников. Один из тех, кого не жалко. И доставить его сюда следует быстро.
Канцлер кивнул и торопливо зашагал к двери.
Оставшись один, Харугот задумчиво потер подбородок. Эта магия требует ритуала, рисунка на полу и
