– Бенеш! – крикнул Олен, увернувшись от нацеленного в голову удара. – Сделай ты что-нибудь!
– Не могу… – ответил молодой маг, и его голос неожиданно четко прозвучал среди лязга клинков, ржания и конского топота. – Мое оружие не против живых, а против смерти и тех, кто несет ее…
«Непонятные принципы! – вспомнил Рендалл слова Харальда. – Ладно хоть в спину не бьет…»
Свалил еще одного орка, ударил прямо в раззявленный для крика рот. По ледяному клинку побежали голубые сполохи, лезвие запульсировало, алчно впитывая текущую по нему кровь. Олен почувствовал, как через эфес в тело хлынула сила, жестокая и мрачная, годившаяся только для одного – убивать, и в этот момент он не нашел силы противостоять ей.
Сражавшийся рядом Харальд только хмыкнул, когда Рендалл зарычал, словно хищный зверь, и направил коня вперед. Задвигался с такой скоростью, что очертания его фигуры размылись, а меч превратился в облако голубоватых бликов.
Человек, и вообще смертный, не мог так сражаться. Даже сам странник по мирам с трудом успевал следить за выпадами наследника безарионского трона. Ну а бог не стал бы вести себя подобным образом, да и не становятся люди богами, что бы ни говорили об этом жрецы.
Харальд подумал, что Олен – человек не в большей степени, чем Бенеш, хотя его ненормальность проявляется не так откровенно. Отвлекся, чтобы лишить жизни парочку истошно визжавших орков, и решил, что в этом случае промолчит.
Незачем смущать Рендалла сомнениями, ему и так нелегко.
Олен прошел сквозь строй орков, точно коса по траве. Опытные, умелые воины ничего не смогли с ним поделать, не сумели защититься. Многие даже не успели осознать, что умирают, другие вскинули мечи, и свет померк в их глазах. Но ни один не отступил, не струсил.
За Рендаллом осталась настоящая просека, точно за отрядом неутомимых лесорубов.
– Бей, во имя Аркуда! Наша берет! – заорал Гундихар так же громогласно, как требовал пива в таверне, чтобы похмелиться после пьянки.
С испуганным ржанием метнулись прочь кони, чьи наездники лишились жизни. Уцелевшие орки завопили и, словно забыв о других врагах, ринулись на Олена со всех сторон. Наскочили… и один за другим начали вылетать из седел, выплескивая кровь из ран…
Харальд никогда не видел, чтобы кто-то бился так стремительно и беспощадно.
Но время на удивление тратить не стал. Враг открыл спину – значит нужно в нее бить, поскольку орков еще много. Пришпорил коня, его примеру последовали остальные, побежал вперед гном.
За несколько мгновений все оказалось закончено.
Олен почувствовал холод, свирепый и жестокий, вцепившийся в каждую клеточку тела. Багровый туман перед глазами рассеялся, и он понял, что сидит на лошади, в руке – ледяной клинок, чистый и сверкающий, а одежда, лицо и руки заляпаны потеками красной липкой жидкости.
Конь под Рендаллом пугливо вздрагивал, переступал с ноги на ногу, а вокруг были орочьи трупы – посеченные, изрубленные, жуткие.
– Это я их? – спросил Олен, с ужасом осознавая, что красная жидкость, в которой он едва не купался – кровь.
Да, никогда ранее он не отдавался боевому безумию настолько полно. Да и оно ни разу не было настолько мощным, не накрывало с головой, не лишало возможности здраво соображать.
Или это клинок из кости йотуна наконец подчинил «хозяина»?
– Ты, кто же еще? Ха-ха, – весело подтвердил Гундихар. – Всех поганцев сразил, я аж чуть не загляделся.
Олена замутило. Оглянувшись, обнаружил, что гном и тар-Готиан смотрят на него с восхищением, Харальд – с тревогой, Бенеш – рассеянно и недоумевающе, а Саттия вовсе разглядывает землю.
– Я… не хотел… оно само вышло, клянусь Селитой, – слова лезли из горла, скользкие и мерзкие, точно жабы. В глубине души он знал, что стремился к тому, чтобы уничтожить роданов, осмелившихся поднять на него руку. И ледяной клинок только откликнулся на это желание, а не проявил собственную волю…
– Ладно, чего там, – проговорил Харальд будничным тоном. – Отбились, и ладно. Надо найти кого живого. Поспрашивать – зачем они на нас набросились? Может, мы теперь враги для степняков?
– Да, конечно, ищите. – Олен засунул меч в ножны, потянулся к седельной сумке, в которой была фляжка. – Я пока умоюсь…
Плеснул в лицо холодной водой, смыл красную гадость с рук, и стало немного легче. Из пальцев ушла постыдная дрожь, хотя во рту все равно остался мерзостный привкус.
Чувство было такое, что он пил чужую кровь, и та коркой засохла на языке.
Тем временем тар-Готиан и Гундихар с помощью подсказки Бенеша отыскали среди трупов раненого.
– Дышит, точно карась на берегу! – заявил Гундихар. – Живее всех живых. Эй, парень, ты меня понимаешь?
Раненый орк мало отличался от собратьев из Великой степи – та же кожа с зеленоватым отливом, густые волосы с рыжиной, клыки и кошачьи глаза с вертикальными зрачками. Вот только безрукавка у него была не меховая, а кожаная, вышитая бисером, и татуировка покрывала не только плечи и руки, но и торс до самого пупа.
– Тва хама мар! Ахмаи ава-яньят тва! [1] – прохрипел орк, точно не понимая, что попал в руки врагов.
– Еще грозится, – покачал головой Харальд. – А ну, хлопните его по щекам, вдруг придет в себя.
Но ничего не помогало. Раненый продолжал изрыгать угрозы, дергался и пытался вырваться, а взгляд его оставался мутным.
– Он ничего не скажет, – мрачно проговорила Саттия. – Этот парень безумнее объевшегося мухоморов лося.
– Они все точно под дурманом, да… – добавил Бенеш. – Черное облако смутило их рассудок, превратило цветы в усеянные шипами шишки… Тьма пожрала понимание, смежила очи…
Дальше он понес нечто совершенно невразумительное.
– Одно ясно – эти парни сошли с ума, – подвел итог Харальд, – поэтому и кинулись на нас, точно стая собак на кусок мяса.
– Разрушение и безумие гуляют по миру, – ненависть прозвенела в голосе Саттии, – и выпустил их не кто иной, как Харугот.
Олен вспомнил обезлюдевший Тенос, ставший вотчиной чудовищ, зараженные бешенством и болезнями джунгли Мероэ. Подумал о гиппарах, что явились из пучины и непонятно зачем ввязались в осаду Терсалима.
Неужели консул Золотого государства стремился именно к этому? Вряд ли. Зачем ему нужны свихнувшиеся орки, ведь они куда полезнее в качестве разумных и умелых воинов? Для чего бросающиеся на все живое зроиты в Мероэ, обнажившиеся храмы на Теносе?
Находясь под землей, они исправно давали ему силу.
Может быть, сама Предвечная Тьма стремится чего-то добиться в этом мире, чего-то, о чем не догадывается Харугот, мнящий себя ее властелином, а на самом деле – лишь слепое орудие? Или не все ужасы, что по привычке приписывают ей, вызваны Внешней Госпожой? Есть еще какие-то разрушительные силы, раскачивающие крохотный шарик Алиона?
Хотя бы та же Нижняя Сторона…
– Не уверен, что это его рук дело, – сказал Олен. – Не думаю… Зачем ему безумные орки? Я встречался с Харуготом, сражался с ним… – из глубин памяти всплыло гладкое смуглое лицо, точно вырезанное из дерева, темные глаза, пальцы, унизанные перстнями, – он вовсе не глуп, хорошо понимает, к чему стремится.
– И к чему? – спросил тар-Готиан.
– А этого мы, увы, до сих пор не знаем. Наверняка – объединить всех людей Алиона под своей рукой. Но не из властолюбия и не из тщеславия, а ради какой-то цели. Он считает ее великой…
– Знаем мы эти великие цели! – фыркнула Саттия. – В результате груды трупов, пепелища и виселицы!
– Он впустил в мир смерть, – почти прошептал Бенеш, но его услышали все. – Указал ей путь… и ныне
