выкатился громадный шар снега и листьев, и в стороны прянули волны жара.
Вспомнилось видение, посетившее его при попытке заглянуть в Терсалим.
Там был похожий шарик, только он лежал на земле…
Лишь прищурившись, консул различил внутри шара фигуру человека на лошади, и догадался, кто это.
– Великая Бездна… – прошептал он. – Да откуда же у этого парня взялась такая силища? И что это за силища?
С подобным он не сталкивался никогда, в этом консул был уверен, хотя имел дело со всеми существующими в Алионе системами магии. Изучал колдовство геданов, даже орданов, Истинный Алфавит и прочее, до чего смог дотянуться, подбирался к чародейству гиппаров…
– Мессен, пора! – прошипел Тратис.
– Да, – Харугот тряхнул головой и махнул сигнальщику.
Сильный, чистый голос трубы заглушил шум дождя, заставил всадников в центре площади завертеть головами. Труба затихла, но звуков стало очень много – звон разбиваемого стекла, крики и топот, металлический лязг. Полетели наземь осколки, в окнах появились готовые к стрельбе лучники.
Все уходящие с площади улицы и переулки загородили Чернокрылые.
Ученики Харугота, выстроившиеся клином, вышли из-за угла.
Ловушка захлопнулась.
– Вот и все, – сказал консул, толкнув коня пятками в бока, и повысил голос: – Ты явился снова, Олен Рендалл, и явился за смертью?
– Если только за твоей, – отозвался отпрыск Безария.
К изумлению Харугота, он выглядел не испуганным и удивленным, а скорее мрачным и решительным. Правую руку держал на эфесе меча из кости йотуна, а на среднем пальце левой блестело Сердце Пламени.
Девица-квартер вертела головой, точно загнанный в ловушку хищник, злоба горела в ее взгляде. Гном улыбался и тискал «годморгон», белобрысый и сельтаро оставались спокойными, точно не в них целились острые стрелы. Рыжий маг-недоучка, вокруг которого дрожала аура чудовищной колдовской мощи, недоуменно моргал, лицо его было удивленным.
– Это вряд ли, – проговорил Харугот. – Зря ты явился сюда. Надеялся одолеть меня с этой крохотной армией?
Белобрысый юноша улыбнулся так, как умеют улыбаться только умудренные годами старики, и консул чуть не сбился. На мгновение возникло сомнение, что он справится с этими шестью роданами, острое, точно вонзившийся в сердце наконечник копья.
Некстати вспомнился Лерак, его слова насчет явившейся в мир новой силы.
Неужели старый болван говорил о собственном ученике? Нужно было пытать его, разрезать на куски, но вырвать правду, а не оставить подыхать от голода в темном смраде подземелья!
– Армия сильна не численностью, а умением воинов, – отозвался Олен. – Один на один ты побоялся бы выйти против меня.
После этих слов Харугот пожалел, что затеял эту беседу, что сразу не отдал приказ лучникам.
– О нет, не побоялся бы, – прохрипел он, чувствуя, как внутри поднимается опаляющая волна злобы. – Но куда проще будет прикончить тебя вот так, не тратя собственных сил. Они мне еще пригодятся.
– Тогда чего же ты ждешь? – спросил белобрысый, продолжая улыбаться.
– Я хочу узнать, зачем ты явился сюда! – Харугот глядел только на Олена. – Неужели ты рассчитывал, что кто-то из таристеров поверит в то, что ты – сын свергнутого? Надеялся на помощь этих трусов из Школы Истинного Знания, что дрожат от одного вида моей тени?
Он почти кричал, понимал, что ведет себя глупо, но остановиться не мог. Что-то мешало нацепить обычную маску ледяного бесстрастия, то ли проклятый дождь, то ли бело-зеленый свет, исходивший от ученика Лерака и неприятнейшим образом резавший консулу глаза.
Отпрыск рода Безария подумал некоторое время, а потом сказал:
– Что тебе объяснять? Ты все равно не поймешь.
– Ну что ж, хорошо, – Харугот сумел взять себя в руки. – Не объясняй. Сейчас вы все умрете…
Школу Истинного Знания Олен покинул в самом отвратительном расположении духа.
Маги, умеющие повелевать стихиями, мудрецы, которым ведомы тайны Истинного Алфавита, струсили! Хотя их тоже можно понять – Харугот под боком, и силу показал не один раз. Что рядом с ним какой-то отпрыск рода Безария, пусть даже с Сердцем Пламени на пальце?
Что загородка из соломы против урагана – унесет и не заметит…
Немножко пришел в себя Рендалл только на Черной улице, ощутил прикосновение холодных капель дождя к лицу, порывы ветра. И тут ему показалось, что кто-то посмотрел в спину. Оглянувшись, увидел лишь спутников, да мужчину с девушкой около посудной лавки.
Рыжий удрал еще во дворе Школы, не желая терпеть внимание магов, и пока не спешил возвращаться.
– Ну, чего делать будем? – проворчал Гундихар, нагоняя Олена. – Клянусь лапами Аркуда, эти чародеи – глупцы, и вместо голов у них – пустые горшки. Неужто не видят, что этот Харугот их сожрет?
– Не видят, потому что не хотят, – сказал Харальд. – Надеются отсидеться, полагают, что все обойдется. Обычное человеческое поведение. Надо убираться из города. Здесь мне не нравится.
– Нет, нельзя так отступать! – заметила Саттия. – Мы должны поселиться где-нибудь на постоялом дворе и подождать их ответа. Три дня, если не высовываться, нас не заметят.
Рендалл оглянулся – мужчина и девушка неторопливо шли за ними, разговаривая на ходу. Но показалось, что оба смотрят на него, пристально, не отводя глаз.
– Бежать – нет смысла… – сказал уроженец Заячьего Скока. – Сражаться со всем войском консула – тоже… Может быть, попробуем проникнуть в Золотой замок? Один раз мне это удалось…
Пока разговаривали, миновали площадь Семи Арок, и с нее свернули на Большую улицу – самую длинную в Безарионе, с дорогими лавками, домами богатеев, роскошными тавернами и борделями.
Сейчас тут, как и везде, властвовала непогода, смотрели в небо мутные глаза луж.
– Для начала надо глянуть на замок, – продолжил Олен. – Определить, тут ли консул, а ночью попробовать. Если Бенеш сможет прикрыть, то подземельями мы доберемся до самой постели Харугота.
– Плохой план, – сказал тар-Готиан. – Мы не знаем возможностей нашего врага. Глупо совать голову ему в пасть.
– Еще глупее биться лбом в закрытые ворота, – проговорила Саттия. – Корни и листья, другого пути нет.
– Надо убираться из этого города, – повторил Харальд, зябко передернув плечами. – Мне тут не нравится.
Еще какое-то время ушло на спор, в котором приняли участие все, кроме Бенеша.
– Ладно, хватит… – сказал Олен, и замолчал, поскольку они выехали на Белую площадь, пустую, точно гроб без покойника.
Где-то близко запела труба, послышался звон, лязг и топот.
Рендалл увидел, как окна второго этажа дома, выходившего на площадь с юга, одновременно разбились. В них показались люди в легких кольчугах, с луками в руках. Тянувшуюся к реке улицу Малого Моста, тысячу лет назад и правда выходившую к мосту, перекрыли воины в черных плащах и шлемах с крылышками.
Олен мог не оглядываться, он знал, что то же самое происходит сейчас со всех сторон.
– Вот и все, – произнес знакомый сильный голос. – Ты явился снова, Олен Рендалл, и явился за смертью?
– Если только за твоей, – сказал Олен.
Он не испытывал страха, лишь облегчение – все решилось само, не надо будет выдумывать, лазить по подземельям Золотого замка. Харугот пришел сам, осталось только убить его.
И сделать так, чтобы спутники не пострадали.
Медленно, чтобы не спровоцировать лучников на выстрел, Рендалл повернулся к консулу. Разглядел его
