Избранная по контракту

как провинциалку в лохотроне. Видимо ее услышал Сосикин и с улыбкой акулы капитализма пропел: — Где ж так припозднились, золотовалютный Вы наш. Мы прям уж с рассвета Вас поджидаем, глазки не смыкаем, все смотрим и ждем, когда же придет наш яхонтовый советник по экономическим вопросам. Чую, что свалившееся вчера богатство и владения, не самым лучшем образом отразились на его характере. — Я ждал когда вы соберетесь, чтобы непосредственно перед вашим выходом урегулировать финансовые стороны, с легкой усмешкой парировал он. О, дядя то прям как наш министЕр финансов чешет на заседании Думы, съехидничала я. — Неее, в принципе он прав, кто ж на голодный желудок то серьезные вопросы решает, осклабился пес. — Не желаете ли кофейку-с, и шаркнул задней лапкой. — Желаю, на свою беду повелся на провокацию Ортанаэльд. — А нету у нас кофию то, нету, и еды у нас нету, калики мы перехожие, странники горемычные и вообще сами мы не местные, приехали на операцию, а деньги и документы все украли, живем на вокзале, люди добрые помогите копеечкой, кто чем может, на одном дыхании прогундосил пес, и сев на свой упитанный зад, нахально уставился на выпавшего в осадок Ортнаэльда. Я ржала и смотрела как тот в полной прострации полез в карман и вытащив монетку протянул ее новоявленному попрошайке. — Сосискин, задыхаясь от смеха выдавила я, в тебе просто бездна талантов, то ты участвуешь в налетах на продуктовые лавки, то воруешь золотишко у драконов, а теперь еще побираешься. Вернемся назад я тебя буду в качестве тренера побирушкам сдавать, будешь им мастер-класс по нищенству давать. — А что одну то, не обращая никакого внимания на меня, сердито пробурчал он. — На кой черт тебе это монетка, у тебя же миллионы, мне начал надоедать этот балаган. — Молчи, убогая, отмахнулся тот, деньги никогда лишними не бывают, это ты бессребреница, а я корыстный. — Наконец Ортанаэльд отмер, и с улыбкой поинтересовался всегда ли с нами так весело. — Всегда, категорично гафкнул пес, если будешь регулярно подавать милостыню обеспечу билетами на первый ряд и схватив монетку и потащил ее в зубах к своей подстилке. — Когда мои знакомые говорили что вы оригинальны, я признаться не верил им, но теперь вижу что вы действительно нечто. — А они тебя предупредили, что я не запоминаю трудные для себя имена и названия, усмехнулась я. — Предупредили, и мы даже с ними поспорили как ты сократишь мое имя. — А что тут думать, подал голос Сосискин, Эдиком будешь. — Почему Эдиком, хором спросили мы. — Тюю, а где вы видели поверенных с именем Олег, вопросом на вопрос ответил он. — Ну кто выиграл, улыбнулась я. — Никто, засмеялся теперь уже Эдик, Сэра Сосикина мы в расчет не брали. А это они зря, судя по тому как угрожающе блеснули его глазки, Эдик крупно попал, Сосискин с виду хоть и безобидный увалень, но в душе он редкостная сволочь. — Ладно Эдик, давай не будем терять время и прикинем хрен к носу, куда нам наши мильЕны пристроить, а то время уже позднее а нам еще марш-бросок совершать. И тут Эдик меня разочаровал, вместо того чтобы просто сказать куда на время нам припрятать кубышку, он стал разрушать мой мозг всякими страшными словами типа акция, облигация, котировка, займы, инфляция и процент по кредитам, какие ставки в банках каких миров наиболее выгодны и тд. и тп. Примерно на пятой минуте его доклада, я потеряла нить рассуждений и попыталась уйти в австрал, где спокойно могла переждать когда закончится его лекция по межмировой экономике. Поняв, что товарищ оседлал своего любимого конька, а в нас нашел благодарные уши, Эдик разливался соловьем. Прям даже не удобно было ему признаться, что единственный капитал которым я, чего уж тут скрывать, не умею распоряжаться это моя зарплата, а на моей сберегательной книжке лежат какие-то сто раз денаменированные копейки, положенные на мою свадьбу еще прабабкой. Наконец он выдохся и вопросительно уставился на меня. Скорчив умную морду, я предложила ему просто поместить наши капиталы туда, где лежат его денежки и деньги моих знакомых стервецов, а большую часть поместить туда, где хранит свои трудовые копейки Абраша. Седьмая ресница на левом глазу мне подсказывала, что кто то из его родственничков явно был родом из Земли Обетованной. Судя по тому как просветлело его лицо именно эти банки и он мне и рекомендовал. Но меня терзали смутные сомнения на тему невозможности использовать в походе свой выигрыш, что то в этом было нелогичное. Выигрыш отдали, даже поверенного прислали, а наличку не дают. Как бы мне этого не хотелось, но придется прощупать на эту тему Эдика. Видя что он пребывает мечтами в финансовых операциях, я решила попытаться вытрясти из него хотя бы какую-нибудь мелочь на первое время. — Эдуард, дружок, а не скажешь ли ты мне, могу ли я и из своих капиталов изъять пару-тройку тыщенок местных денежных знаков на первое время? — Боюсь, что нет, отрицательно качнул головой Эдик, насколько я помню вы можете получить их только в случае своего успеха. Я выматерилась, ситуация была идиотская, я была права, печенкой чую, в этой жопе чувствовалась волосатая рука троицы, которая решила максимально усложнить мне жизнь. Как говаривала одна моя знакомая ахуй полный. У нас была куча денег, но мы ее не могли взять, а из налички имелась выклянченная прозорливым Сосискиным монетка, да и то неизвестно из какого металла сделанная. Эдик виновато молчал, а я зло курила. В этот трагический момент на сцену вышел Сосискин, и судя по заблестевшим глазкам он решил мстить. Сверкнув огненым взором он патетически взвыл:- Ви таки хотите нашей смерти, с непередаваемым одесско-еврейским акцентом начал он. Эдик попытался дернуться, но пес протестующее поднял лапу. — Ви мне таки хотите сказать шо ми без нормального питания должны заняться подрывной деятельностью в глухом подполье и без гешефта от командования? — Таки я не слышу? — Вам нечего нам сказать за деньги? — Ша, тогда за деньги буду говорить я. — Поверьте мне, старому ветерану фронтов Колчкака и раскаявшемуся махновцу, все диверсанты потерпели поражение, потому что кое-кто, не озаботился о горячем питании и подвозе фуража. — Какой фураж, какой к черту фураж, заткнись христопродавец, шипела я, но Сосискина было не остановить. — А как ви думаете ми будем преодолевать эти жуткие пустыни, в которых потерял бы надежду сам Моисей и штурмовать эти горы, кивнул он почему то в сторону моря. Ви думаете мои короткие лапки могу преодолеть эти расстояния? Эдик ошалело покачал головой. — Правильно мои старые больные лапки уже не такие как во времена моей розовой юности, и поэтому меня надо обеспечить лошадью. Но лошадь же не может питаться святым духом, ой если бы лошади питались святым духом это был бы рай на земле, но они тоже любят кушать, и поэтому им нужен фураж. Я уже не пыталась вмешаться а просто наслаждалась представлением. Как говорили классики Остапа понесло. — А если я таки погибну не вынеся всех тягот пути, кто позаботится о моих пятерых несчастных голодных щенках, трое из которых сиамские близнецы? — Ви знаете сколько есть щенок? Нет, ви таки не знаете сколько раз в день кушает один щенок, если бы ви это знали то не делали мне такие большие глаза. — А моя несчастная жена, которая перенесла болезнь и теперь стала похожа на бульдога. И это моя Фирочка, которая была красой и гордостью Крыжопольского областного питомника такс. — Но теперь у нее плохое пищеварение, неправельный прикус и ей нужен хороший дантист. — А ви знаете таки сколько стоит хороший дантист? — Этот оборотень в белом халате за один свой прием берет такие деньги, на которые все семь моих несчастных щенков могли бы хорошо кушать целый месяц. кто ей. — Но пока я коплю деньги на визит к дантисту, мне приходится работать в ночную смену грузчиком в порту что бы моя больная жена таки могла себе купить специальный корм, ой прости меня Фирочка, для старых собак. — Знаете сколько стоит такой корм? — Я вижу по глазам шо ви таки знаете сколько стоит этот корм, но почему то хотите сделать ее вдовой с больными зубами. — А моя страдающая радикулитом и искривлением хвоста теща, знаете сколько стоит содержание тещи в собачьем приюте? — Что бы моя любимая теща ни в чем не нуждалась я вынужден брать на дом работу и в домашних условиях переплавлять старые калоши на презервативы для Малых народов Севера. — Ви хотите взять такой грех на душу и оставить десятерых щенков, жену и тещу без куска хлеба и кормильца. — Не надо, не берите греха на свою бессмертную душу это плохо отраситься на вашей ауре и вас откажется лечить даже Кашпировский, я же вижу ви разумный человек, и я из уважения к вам соглашусь на небольшое, но регулярное пожертвование в пользу вдов и детей героев войны. Шо ви отрицательно качаете головой, вас не убедили мои дети? — Тогда поглядите на эту мужественную девочку, с руками пианистки, взявшую в свои чуткие пальцы топор войны. — Эта практически причисленная к лику святых великомученица, ушла босая на войну из дома, ой если бы ви только знали какой у нее уютный дом и большой холодильник, и не прося ничего взамен, кинула себя на амбразуру. — Позвольте, но Дарье выплатят гонорар, слегка заикаясь проблеял Эдик. — Который даже не достанется в качестве пенсии ее родным, отбрил Сосискин. — Эта мужественная девочка одна, с голой пяткой будет кидаться на вражеские штыки, а ви жалеете выдать ей небольшой аванс на теплые носки. — Я уже молчу за то, шо ей придется как Мата Харе, которую все в Одессе знали как Милю Кольцмальгогель, выяснять коварные планы тирана. Шо то мне подсказывает, что он таки потомственный черносотенный белогвардеец не станет откровенным с какой-то оборванкой. — Об таких как он поломали зубы все местные гетеры-резиденты, состоящие в секретариате начальника контрразведки, а ви хотите шоб она в этом рубище развязала ему язык? — Я же вижу, шо ви как внук Штилица в душе согласны, что в таком рубище она провалит нам все явки, а от голода забудет все пароли. — А потом бурчание ее голодного