– Ну что ж, спасибо и на этом, – рассмеялся Борис, открывая дверь номера.
– И, если позволите, последний вопрос… – Пластилин почему-то смущенно закашлялся. – А вы не в курсе, как сложилась судьба той девушки? Знаете, я ее так долго искал… Смешно сказать, но до сих пор ее вспоминаю.
– Ну почему же не знаю? Она стала моей женой. У нас двое детей, сын и дочь, – простецки, без тени какого-либо бахвальства, уведомил Петрухин.
– Невероятно! – радостно просиял Пластилин. – Боже, как я рад и за вас, и за нее. А вот у меня, признаться, не сложилось. Женат уже третий раз, но, судя по всему, не в последний… Если это вам не покажется неуместным, то не могли бы вы передать своей супруге, что я приношу ей свои самые искренние извинения за тогдашнее и самые наилучшие пожелания вашей семье?
Пообещав передать, Борис зашагал вниз по лестнице, вновь вспоминая холодный январский вечер и ту короткую, но отчаянную схватку.
…Шли минуты. С озабоченным видом Рудаков стоял, прижимая телефонную трубку к уху. Некоторое время подождав, он набрал другой номер. Спросив у своего собеседника о Дрыгалове, он издал недоуменное «Хм!», после чего стал звонить еще куда-то. После выяснения по меньшей мере у десятка телефонных абонентов, где сейчас находится вице-губернатор Дрыгалов, он помрачнел, нахмурив лоб и сдвинув брови. Последний, кому он позвонил, был сам губернатор. Выслушав губернского главу, Рудаков медленно опустил трубку и негромко известил:
– Никто толком не знает, куда он мог деться. Губернатору он позвонил вчера вечером и сказал, что срочно отправляется в Демьяновский район в связи с каким-то серьезным происшествием. Но утром прибытия Дрыгалова в Демьяновск не подтвердили. Его жена вообще не знает, что думать. Он вечером позвонил и сообщил, что задержится на работе. Однако, по словам секретарши, уже в шесть его в кабинете не было…
– Сейчас позвоню по сотовой связи Алине Хухминской, – доставая сотовый, сообщил Петрухин.
Он по памяти набрал номер и поднес телефон к уху. Но механический голос уведомил его о том, что у абонента или отключен аппарат, или он вне зоны действия сети.
– Ангелина Юрьевна! – Рудаков внимательно посмотрел на прокуроршу. – Похоже, есть смысл ставить вопрос о задержании господина Дрыгалова и проведении обыска у него на работе и дома.
– Я поеду советоваться со своим начальством. Тут что-то не то! Я просто так, с кондачка, никогда не поверю в то, что вице-губернатор – мафиозный главарь. До свидания!
Она быстро покинула кабинет. Следом за ней, переглянувшись, ушли и эсэсбэшники, уведомив, однако, что они еще обязательно зайдут.
– Ты теперь куда? – спросил Рудаков, устало посмотрев на Бориса.
– Обратно в СИЗО. Надо доработать некоторые моменты. Кстати, я уже послал ребят, чтобы задержали некоего Ланцета, который снабдил Ежонова сильнодействующим ядом. Собираюсь – опять же через Ежонова – выяснить, куда именно мог драпануть наш доблестный вице-губернатор.
– Ладно, действуй. Сейчас опять созвонюсь с губернатором и прокурором области. Нужно будет объявить Дрыгалова в федеральный розыск.
– Боюсь, – Петрухин с сомнением покачал головой, – теперь уже надо бы в международный. Кстати, нужно срочно подключить обэпников. Пусть проверят банковские счета «Мега-Фактума». Чую, сейчас там – как у нищего в кармане.
Вновь насупившись, Рудаков с тяжким вздохом потянулся к телефону. Борис вышел из управления и зашагал к служебной стоянке, где была припаркована его «девятка».
За сутки до своего задержания в гостиную дома Хухминских Вадим вошел слегка обеспокоенным. Вообще в последнее время он чувствовал себя как-то не очень комфортно. Что-то его постоянно глодало, и он пребывал в ожидании каких-то неожиданностей и подвохов. То, что Аркадий планировал от него избавиться, для него секретом не было. Это читалось по глазам босса. Тот последнее время глядел на него как мясник на яловую корову. Типа, жаль тебя, буренка, да ничего не поделаешь – резать все равно придется.
Впрочем, это Вадима особо и не удивляло, и не возмущало. Наверняка на его месте он и сам бы озаботился чем-то подобным. Ну что уж там говорить! Знал он о хозяине столько, что, развяжи не к месту свой язык, тот мог бы сразу начинать сушить сухари или даже искать веревку с мылом. Так что кому понравится жить рядом с такой вот двуногой «миной замедленного действия»? Общеизвестно, что внезапная кончина хранителей тайн сильных мира сего – явление во многом и заурядное, и закономерное.
Да и незавидная судьба его предшественника, Дмитрия, о чем он был более чем наслышан от челяди Хухминских, Вадима к оптимизму не располагала. Впервые этот «взгляд мясника» он поймал на себе вскоре после того, как босс, излечившись от ранения в пах, вышел из больницы. Тогда же Ежонов впервые сделал соответствующий вывод: слишком ревностное исполнение обязанностей – себе же в убыток. Не стал бы он тогда суетиться с отправкой босса в больничку, дал бы ему спокойно, без проблем, истечь кровью, не пришлось бы потом и напрягаться. Но теперь что уж оглядываться назад? Уж как срослось, так срослось…
В принципе вариантов того, как отправить босса в мир иной, у Вадима было предостаточно. Когда он понял, что именно в отношении него тот замыслил, у него появился соблазн где-нибудь незаметно подтолкнуть Аркадия всего лишь пальчиком, когда тот будет, образно говоря, на краю обрыва. Гигнулся и гигнулся. А сам «крякнул» или подсобили – вопрос очень и очень растяжимый. Однако этот вариант, как будто почуяв на расстоянии что-то неладное, пресек на корню Барон. Он позвонил Вадиму и без околичностей уведомил, что санкции на устранение Хухи не дает. Помнится, это было через неделю после случившегося с Майей.
Та еще лежала в больнице, а Вадим уже начал обдумывать планы мести. Но внезапно ему на сотовый пришел звонок от Барона.
– Еж, ты смотри, из-за своей телки на Хуху зубы не точи. Понял? – строго уведомил тот и тут же отключил связь.
Это было в его обычной манере – отдать приказание и даже не дожидаться подтверждения того, что был понят. Его словно не интересовало, скоро ли и как точно его исполнят. Но всякий, кому звонил Барон, знал заранее: лучше не размышлять и не одолевать себя всякими нелепицами типа: «А что, если?» или «А вдруг?», а сломя голову выполнять приказания. Но уж если «пахан над паханами» велел чего-то не делать, то тогда даже под дулом автомата двигаться с места не стоило.
Убив Хухминского, Ежонов спокойнее себя не почувствовал. Теперь он запросто мог оказаться лишним для самого Барона. А почему бы нет? Он и о Бароне знал слишком много излишне компрометирующего. Весь вопрос был в том, кого именно Барон пришлет по его душу. Ланцета? Запросто. Этот, с виду тихий и незаметный фельдшеришка, по рассказам знавших его, сумел отправить на тот свет не один десяток человек из числа оказавшихся в реанимации. И делал он это виртуозно. Никакая, даже самая пристрастная медэкспертиза не смогла бы выявить постороннего вмешательства в хрупкое течение жизни человека, оказавшегося «на грани».
Помнится, однажды Барон принял решение устранить одного из «черных риелторов», который, возомнив себя излишне крутым и самостоятельным, осмелился ослушаться «пахана над паханами». Ну и чем все это закончилось? «Шибко деловой» тем же днем улетел в кювет, где лишь чудом остался жив и с большой кровопотерей был доставлен в реанимацию. Однако в ней он не залежался, всего через несколько часов отправившись в морг. Для этого было достаточно мимолетного визита Ланцета в палату интенсивной терапии.
И вот теперь Вадима зачем-то срочно вызвала к себе Алина. О, это тоже из штучек – штучка. А точнее, из сучек – сучка. О ее более чем тесной дружбе с Бароном он знал уже давно. Ну, на то он и был начальником службы безопасности! Она, можно сказать, выросла на его глазах, превратившись из нагловатой, напыщенной плоскогрудой нимфетки в фигуристую стервочку, смотревшую на прислугу как на тараканов. А такого взгляда Вадим никому не прощал. Он знал и помнил: Еж – авторитет общепризнанный, с которым на зоне считались паханы. И на него должно смотреть с уважением. В принципе не возбраняется и с обожанием. Но не так, как эта замороченная прошмандовка.
Ежонов услышал наверху шаги, и по лестнице к нему спустилась дочь убитого им босса. Алина смотрела
