Шофер торопливо выбрался из-за руля, обежал машину и распахнул заднюю дверку. Делал он это очень естественно и привычно.
С заднего сиденья неспешно выбрался не старый еще мужчина. В нем странным образом сочетались и худоба, и какая-то легкая обрюзглость. С первого взгляда он воспринимался лысым, хотя на самом деле его вытянутую голову покрывали редкие тонкие волосы – вроде бы протри их жестким полотенцем, и этот пушок сам собой исчезнет.
Под навесом были и встречающие: капитан яхты в белоснежном кителе и фуражке с замысловатой кокардой, майор ФСО и еще несколько холуев.
– Добро пожаловать, Владислав Святославович, – с легким придыханием, какие можно услышать только в рекламе или связавшись по одному из номеров «секс по телефону», проговорил майор.
– Добро, добро… – с добрым чекистским прищуром произнес Владислав Святославович Угрюмов, и это прозвучало многозначительно: то ли просто здоровался, то ли задумался, а не отправить ли в будущем майора на расстрел?
Водитель мягко закрыл дверцу. Угрюмов прошелся по причалу, разглядывая яхту немного выцветшими, стального цвета глазами. Выглядел председатель недавно созданного Комитета государственного экономического контроля не очень похожим на свое телевизионное изображение. Такое случается. Операторы умеют подать картинку. Если надо, из гиганта сделают карлика, из пышущего здоровьем человека – угрюмого мертвеца. С председателем КГЭК Угрюмовым все было иначе. В жизни он был где-то на пятую часть ниже своего кажущегося телевизионного роста, и если на экранах иногда проскальзывало подобие человеческой улыбки, то теперь чиновник не улыбался вовсе – ни губами, ни глазами.
– Вот, Владислав Святославович, красавица!
– Красавица красавицей, спору нет.
Почему-то все избегали говорить, что новенькая, с иголочки, яхта принадлежит самому Угрюмову. Конечно же, по бумагам имелся и подставной владелец, но на самом деле – и все присутствующие об этом знали – яхта строилась именно под Угрюмова, чтобы учесть все его капризы.
– Иноземцев где? – коротко поинтересовался Угрюмов, при этом его тонкие, почти бескровные губы практически не двигались.
– Не смог прибыть, – вновь с придыханием доложил майор. – Но присоединится к вам позже, уже на воде.
В глазах Угрюмова мелькнуло сомнение – уж не случилось ли что-то серьезное? Ведь не приехать встретить его лично – для этого нужно иметь очень веские основания.
– Разберемся, – и взгляд стальных глаз переместился на капитана.
Тот собрался было докладывать о готовности яхты, но Угрюмов махнул рукой:
– Знаю, знаю, я все знаю, – и он шагнул на трап, переброшенный к борту яхты.
Трап слегка качнуло, и Угрюмов инстинктивно схватился за поручни, но тут же отдернул руку, как бы с непониманием посмотрел на ладонь, будто видел там ожог, грязь или копошащихся микробов, вытащил из кармана влажную салфетку и старательно протер ладонь. Салфетка упала на настил трапа. Угрюмов проследовал дальше.
– Не беспокойтесь, Владислав Святославович, – догнал его капитан. – Все пластиковые поверхности на яхте – в антибактериальном исполнении, на это есть отдельный сертификат.
Угрюмов смерил капитана пронзительным взглядом – мол, о таких вещах говорить не принято. Один из холуев тут же подхватил использованную салфетку и сунул ее себе в карман.
Вышколенная команда втянула трап на борт. Вода за кормой вспенилась, и яхта изящно выскользнула из бетонных стен дока на просторы озера.
Майор на причале носовым платком промокнул вспотевшее лицо, шумно выдохнул:
– Уф-ф… я-то боялся – хуже будет.
Никто не стал с ним спорить. Все присутствующие прекрасно знали странный нрав и заморочки Угрюмова – одного из самых влиятельных людей сегодняшней России.
Владислав Святославович лишь полминуты полюбовался пейзажами, открывающимися с палубы. Чувствовалось, что открытый простор и свежий ветер угнетают его. Лицо сделалось еще более серым, в глазах появилось раздражение. Угрюмов покосился на мелькавших над судном чаек, словно боялся, что они сейчас непременно нагадят ему на голову. Он ненадолго задержался перед дверью, ведущей в кают- компанию, а затем, невнятно выматерившись на недогадливость капитана, выхватил из кармана очередную влажную салфетку и, обернув ее вокруг золоченой ручки, вошел внутрь.
– Могли бы и сами открыть, – прошипел в спину капитана один из холуев. – Владислав Святославович очень любит чистоту, – и он подхватил упавшую на пихтовые доски палубы очередную салфетку.
Капитан чуть изменился в лице, поняв, что не сумел предугадать желание хозяина. Его предупреждали о некоторых странностях Угрюмова – мол, здоровается за руку только с президентом и премьером, остальные рукопожатия игнорирует. Но чтобы вот так бояться прикоснуться к дверной ручке открытой кожей…
– Вот, пожалуйста, Владислав Святославович, – капитан положил на стол в кают-компании прозрачный футляр с ключами. – Это от вашей личной каюты и вашего личного гальюна. Он здесь в кают-компании, за перегородкой.
– Я знаком с планом яхты, – подобие улыбки появилось на губах Угрюмова.
– Ключи существуют только в двух экземплярах: для вас и для обслуги. Больше никто в них не попадет. Помещения оснащены кварцевыми лампами, в системе слива используется антисептик.
– Понятно, капитан. Когда появится Иноземцев, доложите мне. А сейчас я собираюсь побыть один.
Капитан чуть заметно склонил голову и покинул кают-компанию.
Оставшись в одиночестве, Угрюмов отдернул штору на широком, во всю стену окне и сел на широкий кожаный диван, раскинул руки на спинке. За толстым зеленоватым триплексом расстилалась озерная гладь. На далеком берегу белела церквушка. Вибрация мощного двигателя яхты почти не ощущалась. Пол кают- компании поддерживался специальными пневматическими амортизаторами. При желании здесь даже можно было бы играть в бильярд при небольшом волнении.
Яхта нагло миновала бакены, извещавшие, что судоходство за ними запрещено, и пошла вдоль побережья. Насчет того, что судно сядет на мель или врежется в подводный камень, Угрюмов не беспокоился. Плавсредство было оснащено навигационным оборудованием по последнему слову техники. Человеку нужно было только задать курсы, проложить маршрут – все остальное делала электроника, оставалось лишь присматривать за ней.
Из-за мыса выплыла песчаная полоса еще не до конца отсыпанного пляжа, сверкали органическим стеклом навесы над лестницами. Угрюмов криво ухмылялся. Ведь еще совсем недавно здесь был почти дикий берег, а с высокого откоса к каменистому пляжу спускались протоптанные местными жителями тропинки.
Со стороны берега нарисовался небольшой катер. Он лихо мчал наперерез яхте, оставляя за собой белопенный след.
– Иноземцев спешит, – отметил Угрюмов.
Вскоре его догадку подтвердил капитан, доложив о прибытии начальника охраны «зоны».
Лишь только Роман Петрович появился на пороге, как Угрюмов тревожно уставился на пластиковую «котовозку» в его руке.
– Что это такое? Кот? У меня аллергия на кошачью шерсть.
– Здесь голуби, Владислав Святославович.
– Ты с ума сошел, еще лучше! Клещи, перья, птичий грипп, гадят где придется, – прозвучало зловеще. – Оставь за дверью и срочно продезинфицируй руки.
Холуй, состоявший при Угрюмове для подбирания использованных влажных салфеток, с готовностью достал из кармана зеленую бутылку антисептика и тщательным образом проследил за тем, как Иноземцев моет кисти, выставив руки за поручни борта.
– Теперь можете входить, – негромко разрешил он.
Угрюмов сидел в торце длинного стола, но предложил Иноземцеву занять место не рядом с собой, а напротив – в другом торце.
– Я в Питере ненадолго. Докладывай, что случилось. Я знаю, у тебя проблемы. И будет хорошо, если они останутся только твоими проблемами.
