курчавой башкой, что не следует безоглядно отдаваться велению похоти. Красивая самка призывно раздвинула ноги, а он и рад стараться. С одной стороны, Аннус спас Сергея, поразив трубой киллера в переулке… Бянко почти ежечасно возвращался в мыслях к тому происшествию. Неужели его заказали? Кто и почему? Он отметал это предположение. Скорее всего, они случайно столкнулись с бандитом, который напакостил и уходил с места происшествия, а они мешались, и он попытался их убить, но Аннус разделался с ним с помощью водопроводной трубы. Он спас жизнь Сергею, но привязанности к нему не возникло. Как она могла возникнуть, если на второй день Анисим оттрахал в редакционном туалете Таисью Нелюдову, красивую блондинку, на которую Бянко пялил глаза третий месяц, не решаясь перевести служебные отношения в личные. Зато Аннус не побрезговал. Сергей пошел в туалет – ключ брать не пришлось, ибо Фруев, ехидно подмигивая, сказал, что ключ от туалета забрал стажер. Сергей толкнул дверь и обомлел – Аннус, всаживая член в счастливую Таисью, повизгивал от удовольствия. Заметив Бянко, он не смутился, но ловко выскользнул из ласкового лона красавицы, развернул ее лицом к себе и, надавив руками на плечи, перевел ее на минет. Сергей обалдел – такого он не ожидал ни от Аннуса, ни от Нелюдовой.
Анисим, подмигивая, спросил:
– Курить есть? Сигарета?
При этом сидящая на корточках Таисья, не прерывая минета, умудрилась улыбнуться Сергею.
Вспомнив этот случай, Бянко заскучал еще больше. Даже яички заломило – до того явно он представил улыбчивую красавицу Таисью. Тогда еще гад Воскутков, этот чертов Кунни, ядовито спросил:
– Что так долго в туалете?
На что Сергей ему ответил:
– Сходите туда, вас там ожидают. Поможете Нелюдовой.
И сейчас Аннус перехватил красавицу Нелли, на которую у Сергея посреди дня встал, дерет девицу в гнетущей тишине, скот безмозглый, – а умрут они вместе. Аннус хоть со смыслом погибнет – красивых баб побабахал в полное удовольствие, оставил капли африканского ДНК в организме распутниц; а он, Серафим, он за что смерть примет? Нет, он глуп, глуп. Глупец.
Сергей взглянул на свои часы. Итак, он поручил Анисиму вести слежку за домом Горохова, надеясь, что в отсутствие хозяина начнутся некие подозрительные перемещения, а стажер элементарно напакостил. Запорол дело. Даже если Горохову представить доказательства (которых не было), что Аннуса с пути истинного сбила госпожа Нелли, а не наоборот, они себя не спасут. Был только один шанс – Азаров говорил, что Нелли вовсю пялилась с лакеями, и выдавать Аннуса им могло оказаться себе дороже – всплывут факты ужасающего разврата молодой супруги, и Алик Горохов тогда не помилует никого. На этом можно было попытаться сыграть – он не полезет в змеиное гнездо, свитое в квартире Горохова, а они не тронут его. Значит, Анисима он оставит на посту у газетного киоска, пусть ведет наблюдение, но так, чтобы об этом в квартире не знали. Сергей даже сэру Горохову скажет, что передумал вести наблюдение.
– Сережа!
Сияющий от счастья Аннус выбежал из подъезда, распахивая руки. Бянко хотел избежать объятия, но не удалось – стажер налетел ураганом и закружил Сергея. Тот оттолкнул Анисима.
– Идиот! Уйди от меня!
– Зачем ругался? Я так весело!
– Конечно, что тебе переживать – оттрахал жену Горохова.
– Она сам мне дала! Тебя ждаль…
– Ты?
– Зачем я? Он ждаль… Нелли… – Аннус мечтательно закатил глаза.
Сергею захотелось его ударить, но он сдержался.
– Ты как в квартиру к ней попал?
– Я? Тут сидел, у киоск, газету листать. Вышел слуга, позваль… Нелли целоваль меня… Я счастье…
– Будет тебе счастье, когда ее муж яйца твои вырвет вместе с потрохами.
– Я не куриц, у меня какой яйца?
– У тебя? У тебя яйца черные. Такие круглые штучки, которые между ног болтаются.
Аннус помрачнел.
– Я виноват, да?
– Виноват! Ты сел открыто. Почему не затаился? Сидит у всех на виду – вот он я!
– Ты не говориль таиться.
– У самого головы нет? Не мог догадаться?
– Я не догадаться. Я не разведчик. Я журналист. Я писать в газета – ньюспейпа. Репортаж.
– Замолкни, достал ты меня! Нет мне от вас жизни, от идиотов. Ты – здесь, в редакции – Фруев и Куннилингус, еще Азаров с его страхами… Продолжай следить за домом. Тебя не должны видеть из окон этой квартиры.
Чтобы не впадать в ненужные препирательства, Сергей поспешил прочь, сел в свою «десятку» и поехал. Хоть одно хорошее за эти дни – машину заимел, ай-фон, немножко денежек… Убить могут и нищего, а так хоть жизни успеет попробовать.
Благие размышления прервало появление Фруева. Он стоял прямо на повороте и усиленно голосовал, махая вытянутой рукой. Сергею не оставалось ничего, как притормозить. Фруев удивился:
– Ты?!
Бянко подумал, что зря остановился. Сейчас начнутся распросы: чья машина, на какие шиши приобрел? Ничего подобного не хотелось.
Но Фруев, словно его подменили, бесцеремонно плюхнулся в переднее кресло, спросил о другом:
– Ты в редакцию?
– А что?
– Подвези. Горю! Человек меня ждет.
Делать нечего, поехали.
У входа в здание томился в ожидании мужик, эдакий крестьянский сын. Фруев, не сказав «спасибо», выскочил из машины, подбежал к мужику, подхватил его под руку и увлек в вестибюль.
Сергея это заинтриговало. Он заглушил двигатель и пошел в редакцию. Видеть там никого не хотелось, но резвость Фруева давала надежду на нечто неординарное…
Калашников с подозрением косил взгляд на сидевшего у его стола благообразного мужика. Тот часто покашливал, иногда нервно поглаживая маленькую, аккуратно остриженную бородку. За спиной мужика стоял Фруев. У приоткрытой двери, ухмыляясь, переминался Сергей. Калашников нервно читал писанину Фруева, то и дело молча поглядывая на всех присутствующих.
Фруев, словно желая окончательно взбесить главного редактора, принес на подпись репортаж о необычном человеке из глубинки. Человеком этим, как понял Сергей, и являлся благообразный мужик. Вот в чем дело – Фруев задумал довести редактора до белого каления. Зачем это ему понадобилось, было неясно.
Глаза Калашникова увеличились, и он, гадко улыбаясь, ткнул пальцем в печатный текст.
– Нашел. Я чувствовал, Фруев, что ты приготовил мне очередную пакость.
– Какую пакость, Юрий Палыч? Статья обычная. Интересная тема, – противно загундосил Фруев.
– Имя у твоего чудо-мужика Ипат, а отчество Ардатальонович… Ты специально это придумал?
– Вот этот господин, перед вами, в натуральном виде. Его зовут Ипат. Ипат Ардатальонович.
– Ты Ипат? – Калашников потемнел, наливаясь злобой. Его взгляд исподлобья стал взглядом убийцы, взглядом быка, заметившего красную тряпку. – Ипат Ардатальонович?
– Да, – коротко вымолвил мужик.
– Паспорт!
– С собой не взял.
– Любой документ.
– Нету.
– А-а-а-а-а. Вы считаете меня дураком. Нет, хуже – идиотом. Иди на…й!
Благообразный мужик ошалело воззрился на вскочившего главного редактора.
– Пошел на…й! – орал Калашников.
