– Да, и мой муж так считает. И все они так считают, – повела она рукой, словно офицерский дом был нарисованный и она хотела протереть фасад от пыли. – Но только не каждый вам в этом признается. Здесь все от Васькова зависят: и военные, и гражданские. Единственная работа, которую можно найти, – в гарнизоне. Вот и боятся слово сказать.
– А танк под самыми окнами не мешает? – поинтересовалась заинтригованная Маша. – Может, чем тут его ремонтировать, лучше в реммастерские перегнать?
– Без танка мы вообще бы тут все загнулись, – доверительно сообщила Анна.
– Это как? По принципу: тяжело жить без пистолета?
– Почти. Это наша электростанция. Подстанция старая, ржавая, масло из трансформатора литрами вытекает. Перепады напряжения в сети такие, что страшно холодильник включать – сгорит. Техника буквально пачками из строя выходит. Летом еще ничего, а вот когда зимой всем домом начинаем электрокалориферы включать, только танк и спасает. Это наши мужья придумали. Притащили сюда старую машину, отремонтировали. Зимой целыми сутками двигатель гоняют, напряжение в сети поддерживают.
– Так чтобы не мерзнуть, надо окна поменять на стеклопакеты или старые заклеить, – вновь прикинулась наивной дурочкой Маша.
– Не поможет. Дом старый, рассыпается, стены промерзают. Трещины в палец толщиной. Ночью небо видно. Замазывать бесполезно, панели, как живые, – движутся. Я почему вас к себе в квартиру не приглашаю? Стыдно показывать. Поклеишь, побелишь, а через неделю вновь плесень на потолке и стенах.
К дому подъехали старые «Жигули»-«копейка». И хоть капот, крылья и крышка багажника были выкрашены вручную, чувствовалось, что машина ухожена – у ее хозяина руки на месте. Из автомобиля выбрались трое младших офицеров.
– Вот и муж мой приехал, – произнесла Анна Кошкина, указывая взглядом на мрачноватого капитана в камуфляже.
Мужчины выгружали из багажника сеть и пластиковые ведра с рыбой.
– Браконьерят потихоньку? – удивилась Маша.
– У нас в гарнизоне по-другому не выживешь. Поверьте, лишнего не берут. Природе вреда никакого. На полигоне в озерах рыбы видимо-невидимо.
От Маши не укрылось то, что капитан Кошкин подозрительно на нее посматривает, явно гадая, о чем беседует его супруга с приезжей красоткой.
– Он у меня не сильно-то разговорчивый, – как бы извиняясь за мужа, произнесла Анна и позвала: – Коля, тебя особист наш искал, просил зайти срочно.
– Нет на них ни выходного, ни проходного, – Николай Кошкин поставил перед женой полное ведро рыбы. – Ладно, подбегу, раз уж просил.
– Николай, я тебя подвезу на «уазике», – предложил прапорщик Кондратов. – Зачем тебе по служебным делам свой бензин палить да еще в законный выходной?
– Тоже правильно, – согласился капитан.
Мужчины отправились к машинам.
– А я-то думала, в армии все на казенном бензине только и ездят, – провокационно предположила Маша.
– Только не мой, – отозвалась Анна Кошкина. – Слишком уж принципиальный.
Командирский «УАЗ» выкатил на дорогу, ведущую к штабу.
– Извините, конечно, за бестактный вопрос, но журналисты всегда пытаются залезть человеку в душу… Так что, если хотите, можете не отвечать, – издалека начала Маша. – Вы довольны своей судьбой?
Анна Кошкина задумалась, глядя куда-то в пространство мимо старого неказистого дома, мимо устаревшего во всех отношениях танка. И Маша пыталась понять, куда же хочет заглянуть капитанская жена: то ли в прошлое, то ли в будущее? Наконец супруга военнослужащего вернулась к реальности – заглянула «журналистке» в глаза.
– Сразу так и не ответишь, – произнесла она.
– А вы попытайтесь, Анна. Вижу, этот вопрос задел вас за живое. И вы сами хотите знать на него правильный ответ.
– А что такое вообще счастье? Понять его можно, только с чем-то сравнив. В мире существуют свет и тени. Одного без другого не бывает, как тепла без холода. По большому счету, я счастлива.
– Вы о семье говорите?
Кошкина мечтательно улыбнулась.
– Если б вы только знали, какая у нас была любовь в молодости! Какие слова он мне говорил! Какие цветы дарил! И выходила я замуж за блистательного курсанта. Мне казалось, что небо усыпали алмазы… Ну, а теперь сами видите, – Кошкина сникла. – Замужем я за ротным-неудачником. Трудности быта способны убить самые лучшие чувства. Нет, любовь никуда не ушла – она осталась с нами, но как-то потускнела. И теперь мне небесные алмазы иногда кажутся осколками бутылочного стекла.
– Я понимаю, о чем вы говорите. Извините, что заставляю вас говорить очень личные вещи. Но только это и интересно читательницам. Ведь у нас женский журнал… А что вы скажете о жене прапорщика – Эльвире? Мне она показалась неискренней, особенно когда мы заговорили о перспективе получения военнослужащими нового жилья. Да и с мужем, по-моему, у нее отношения напряженные.
– Я не люблю обсуждать соседей. У всех найдутся свои трудности. И не хочу судить других, чтобы не судили меня, – Анна Кошкина, словно поставила между собой и Машей невидимую преграду, через которую уже не достучаться.
Напарница Ларина почувствовала это и потому задала абсолютно безобидный вопрос:
– А чем именно занимается прапорщик Кондратов?
– Особиста нашего возит, личный водитель.
– Понятно, – произнесла Маша.
Подполковник Островец, возглавлявший особый отдел в гарнизоне, оторвал взгляд от бумаг и привычным жестом тут же спрятал их в ящик письменного стола. Лишь после этого пригласил:
– Войдите.
Капитан Кошкин решительно переступил порог кабинета и тут же поинтересовался:
– Видеть хотели, товарищ подполковник?
– Да не смотри ты на меня, капитан, так сердито. Знаю, что у тебя законный выходной, и от личных дел тебя оторвал. Но я со всеми профилактическую беседу провожу, и ты не исключение. Садись, капитан.
Кошкин опустился на деревянный стул и сразу почувствовал себя «униженным». Подполковник Островец был неплохим психологом – правда, умения свои использовал коварно. Ножки у всех стульев в его кабинете были короче на семь сантиметров, чем положено, – их элементарно подпилили по приказу особиста. А вот кресло хозяина кабинета осталось прежней высоты. И теперь подполковник, будучи от природы невысоким, возвышался над любым своим посетителем.
– Значит, так, капитан. Как ты, наверное, уже знаешь, «сарафанное радио» донесло: в гарнизон прибыл представитель немецкой фирмы-застройщика «Дас Хаус». В связи с этим ставлю в известность. К немцу по своей инициативе не подходить, расспросами не докучать…
Особист облизал пересохшие губы, открутил крышку с бутылки минералки, налил в стакан себе и еще в один, стоявший рядом на подносе. В минералке весело зашипели, запрыгали пузырьки.
– И ты попей, капитан. Жара-то на дворе стоит, – прихлебывая из стакана, предложил особист.
– Что-то не особо хочется, – отозвался Кошкин.
– Так куда я теперь эту воду дену? Не назад же в бутылку ее заливать. Не порть продукт, выпей. Не водку же предлагаю.
Капитан без особой охоты поднес стакан к губам, выпил минералку и приготовился слушать.
– …А если немец сам с вопросами приставать начнет? – дослушав стандартные предупреждения особиста, предположил Кошкин.
В армии есть ответы на все случаи жизни.
– Отвечать коротко, в подробности не вдаваться, ни на что не жаловаться.
