отоспаться. Пей, когда предлагают. Не каждый день в армии такое счастье. До завтра все выветрится. Вернемся в расположение, в машине возле нашей палатки и закемаришь. Больше ты мне не понадобишься.
– Спасибо, товарищ старший лейтенант, – Пашка ненадолго задумался, а затем со счастливой улыбкой на губах произнес: – Ну, это, значит… за все хорошее и чтобы сбылось, – после чего резко выдохнул, зажмурился и небольшими глотками осушил стакан.
Щеки рядового тут же покраснели. Прикрывая рот ладонью, он часто задышал.
– Хорошо пошла, боец?
– Лучше не бывает, – Пашка прислушался к ощущениям.
Последний раз немного выпить ему посчастливилось месяц тому назад. Молодой организм был не приучен к водке.
– По шарам дало, товарищ старший лейтенант. Уставший я, да и голодный, – Пашка блаженно прикрыл глаза.
Старлей толкнул его в бок и сунул в руку отломанную краюху хлеба.
– Зажуй. И пока тебя совсем не развезло, перебирайся на пассажирское сиденье. Я за руль сяду.
Пашка пристроил бутылку со стаканом на приборную панель и поменялся с Митягиным местами.
– Ну, что, еще по одной?
Пашка заморгал.
– Может, не стоит? – проговорил он.
– Это еще почему? Что ее, початую ребятам повезу? Раз открыл, надо допить. Ты же мужик, солдат.
Пашка нерешительно налил себе полстакана, давясь, выпил, принялся жевать хлеб. Его уже основательно развезло, но именно от этого и появилось во взгляде какое-то ухарство. Поразмыслив, он вылил остатки водки из бутылки в стакан и выпил ее залпом, тут же закашлялся.
– Не в то горло пошла.
– Ты смотри, кабину только не облюй.
– Такого со мной случиться не может никогда и нипочем, – язык Пашки уже заплетался.
Неверной рукой рядовой достал сигарету, щелкнул зажигалкой – никак не мог попасть огоньком в кончик. Наконец затянулся и привалился к дверце.
– Все в порядке, командир, – пробормотал рядовой и поник головой.
Старлей спокойно наблюдал за ним, затем осторожно вынул тлеющую сигарету из губ. Длинный столбик пепла упал Пирогову на колени.
– Дрыхнешь, значит. И это хорошо, – негромко произнес старлей, запуская двигатель.
Ехал он неторопливо. Тяжелый грузовик мягко раскачивался на рессорах, словно бы старлей хотел убаюкать пьяного Пашку Пирогова. Чуть слышно позвякивали за сиденьями бутылки с водкой. Проселок обогнул лес и вывел к воротам из почерневших досок, затянутых крест-накрест колючкой.
Пашкин приятель из второго взвода выбрался из будки, закинул автомат за спину и стал открывать ворота. Он с улыбкой посматривал на приближающийся «КамАЗ». Сигареты закончились часа три тому назад, и парню нестерпимо хотелось курить.
Водитель «КамАЗа» сбросил скорость до минимума. Солдат зашагал ему навстречу. Внезапно двигатель утробно заурчал – грузовик, дернувшись, стал набирать скорость, словно бы сидевший за рулем хотел проехать в ворота, не останавливаясь.
– Эй, ты чего, Пашка? А сигареты? – Рядовой даже сделал пару шагов, чтобы стать на дороге у «КамАЗа», а затем испуганно моргнул, увидев, что за рулем сидит совсем не Пирогов.
Отпрыгнуть с дороги он не успел. «КамАЗ», набрав скорость, ударил рядового бампером. Старлей, не притормаживая, переехал солдата и, только миновав ворота, плавно остановил машину – открыл дверцу и, высунувшись, посмотрел на то, что сотворил.
– Мертвее не бывает, – спокойно сказал он сам себе и тут же бросил взгляд на Пашку.
Тот даже не проснулся – сидел, свесив голову на грудь, и посапывал.
Старлей обошел «КамАЗ», распахнул дверцу со стороны пассажирского сиденья. Пашка вывалился на землю, встрепенулся. Митягин, схватив его за воротник, оттянул от машины и принялся бить ногами. Удары наносил не в полную силу. Пашка пьяно мычал, пытаясь прикрываться руками.
– Ты, скотина, ублюдок! – кричал старлей, и мыски его тяжелых берцев то и дело вонзались в тело рядового.
– Вы чего, товарищ старший лейтенант? Что случилось? – Пашка немного пришел в себя и захлопал глазами.
– Урод, что ты натворил? – Митягин поднял рядового за воротник и ударил в лицо – из разбитых губ и носа хлынула кровь.
– Товарищ… – проговорил Пирогов и замолк, глядя, как густая кровь капает на грудь.
– Встать, смотреть!
Пашка с трудом поднялся, стоял, пьяно пошатываясь, хотя боль уже немного протрезвила его. Схватив его за плечи, старлей толкнул Пашку к убитому парню.
– Твою мать, – только и проговорил Пирогов, ничего не понимая. – Как же это? Что с ним?
– Труп видишь?
Вид мертвого товарища заставил Пирогова почти мгновенно протрезветь.
– Как же это?
– Как-как? Очень просто, урод, – зло процедил сквозь зубы старлей. – Совсем тебе мозги отшибло. Ты же его и раздавил.
Пашка испуганно смотрел то на старлея, то на мертвого приятеля. Разбитые губы дрожали, в глазах появились слезы.
– Не помню… Да не было этого! Вы что? Вы же сами за руль сели, машину вели…
– А ты припомни, псих. Я думал, ты напился и спишь. У леска притормозил, отлить вышел. А ты прыгнул за руль и дал по газам. Только тут тебя и догнал.
– Неужели? – Пашка провел по лицу ладонью, размазывая кровь, наморщил лоб.
Он помнил, как пил водку, как потом заснул, как пришел в себя от ударов. Ему стало плохо. Он согнулся пополам. Парня вырвало на траву. Откашлявшись, отплевавшись, он сел и обхватил голову руками.
– Говорил же мне Ромка, – невнятно шептал он, – а я не послушал. И что теперь со мной будет?
Митягин выдержал паузу, дожидаясь, пока Пирогов окончательно впадет в отчаяние, поймет, что перечеркнул все свои надежды на будущее.
– Товарищ старший лейтенант, как же так? Я же не хотел. Я не помню…
Митягин сплюнул и, сменив тон на доверительный, проговорил:
– Ты же, гад, и меня подставил.
– Теперь доложить надо о случившемся, ведь так? Позвоните капитану. Только сам я говорить не смогу, – дрожащим голосом попросил Пашка, глядя на мобильник, который сжимал в руках старлей, и хлюпнул окровавленным носом. – Лучше застрелюсь.
– Об этом и думать забудь. А позвонить не получится.
– Почему?
Митягин опустил телефон в карман и выругался:
– Беда никогда одна не ходит, боец. Батарея села. Значит, так. Оставляем все тут, как есть, ничего не трогаем. Только автомат свой забери, чтоб еще одной беды не случилось, и пошли пешком.
Пашка, как лунатик, подошел к «КамАЗу», закинул на плечо автомат. Старлей, когда рядовой повернулся к нему спиной, прихватил из кабины моток толстой бельевой веревки и окликнул бредущего по проселку Пашку:
– Ты куда, боец? Через лес-то ближе будет.
Пирогов уже плохо соображал. А властный голос старлея заставлял его беспрекословно повиноваться. Он послушно свернул к лесу и, спотыкаясь, побрел впереди Митягина…
Сержант Роман Четвергов неторопливо шел вдоль колючки, огораживавшей территорию полигона. Тропы, которыми местные пробирались сюда, он знал хорошо. Уже смеркалось. Сержант убедился, что подновленный щит с предупреждением для гражданских, что впереди опасная зона и проход
