Ларин даже похлопал Сафарова по плечу.
– Почему в рубашке? – удивился мусульманин.
– Просто у нас, русских, так говорят о счастливчиках. Наверное, жить долго будешь.
– Надеюсь, – тихо и боязливо отозвался Сафаров.
Тангол ни во что не вмешивался, никому не помогал. Ведь он являлся просто случайным участником событий, не его это были люди, не ему за них отвечать.
– Думаю, тот уродец из внедорожника уже поговорить с нами хочет, – предположил Ларин, обращаясь к Алиеву. – Ты его сильно впечатлил. В твоем присутствии у него скорее язык развяжется. Поможешь?
– Время есть. Могу и помочь, – сдержанно ответил гигант.
«Татаро-монгол» все же был упрямым. Возле машины его не оказалось.
– Я же говорил – связать надо, – Ларин не мог себе простить, что послушался Алиева и не «стреножил» пленного.
– С выбитой чашечкой далеко не уползет, – Тангол пригляделся к примятой траве.
Беглец нашелся метрах в двадцати от машины – лишь столько он сумел проползти с поврежденной ногой. И теперь лежал лицом вниз, дыша тяжело и хрипло. Андрей схватил его за воротник, приподнял и заглянул в глаза. Алиев стоял в сторонке, напоминая своим видом «татаро-монголу», что если не станет говорить, то он продолжит избиение.
– Зачем напал на моих людей? Кто тебя прислал? – спросил Ларин. – Второй раз спрашивать не стану. Просто скажу своим мужикам, чтобы подошли сюда и не забыли прихватить ваши дубины.
«Татаро-монгол» испуганно заморгал и что-то затараторил: сбивчиво, боязливо. Ларин не понял ни слова. Этот язык он слышал впервые.
– Я же тебе сказал – второй раз не спрашиваю.
– Он по-русски не понимает, – убежденно произнес Тангол. – Они все между собой на родном языке словами перебрасывались. Из соседней республики они. Ведь наши, – он кивнул на гастарбайтеров, – на фарси говорят. А эти – на тюркском.
– И что теперь с ним делать? – искренне огорчился Ларин. – Может, кто-то из работяг перевести сможет?
– Я сам смогу. Как-то пришлось там годик прожить, – сдержанно проинформировал Ларина Тангол. – Дай-ка я им займусь. Тебе надо знать, кто их прислал, кто дал приказ покалечить твоих людей?
Андрей кивнул. Тангол присел на корточки перед «татаро-монголом». Тот затравленно смотрел на него и постанывал.
Допрос оказался недолгим. Ларин хоть и вслушивался в него, но из всех знакомых слов прозвучало лишь одно – «трактор». Но Андрею показалось, что в самом начале Алиев сказал что-то вроде: если он оторвал руль у машины, то с такой же легкостью оторвет допрашиваемому и голову. Во всяком случае, «татаро-монгол» отвечал на вопросы бойко и без задержек.
Наконец Тангол выпустил воротник пленника из своих цепких пальцев, и тот упал лицом в траву.
– Знает он не слишком много. И думаю, не врет. Жить-то каждому хочется, – обратился Алиев к Ларину. – Обычный боевик-наемник из такой же фирмы, как «Гермес». Только принадлежит она нашим восточным соседям по карте. Им приказали напасть на вас ночью и покалечить как можно больше людей. Именно покалечить, а не убить. А зачем? Он не знает, не его это дело. Сказали бы всех вырезать – вырезали б без сомнений.
Андрей наморщил лоб. Казавшееся на первый взгляд бессмысленным побоище, произошедшее в ночи, приобретало вполне определенный смысл. Если людей калечили, значит, не хотели, чтобы они приступили к работе на стройке. Вот такой расклад. И, как уже понимал Ларин, конкурентам Хайдарова из соседней республики просто нужно было перехватить заказ, поставить на стройку, где он уже побывал, своих гастарбайтеров. В памяти всплыли запечатанные бумажными полосками с гербовыми печатями двери бытовок. Что ж, могли и милицию подкупить.
Додумать мысль Андрей не успел: в кармане куртки «татаро-монгола» зазуммерил мобильник. А ведь посреди ночи просто так звонить не станут. Без сомнения, это был звонок от скрывшихся боевиков, которые недосчитались своего товарища и теперь хотели узнать о его судьбе. Ларин выругался про себя. Языка он не знал, а потому и не мог проконтролировать, что ответит пленник. Приходилось полагаться на Тангола, хотя назвать его соратником Андрей не мог. Но выхода не было. Пленник лежал, таращился на Алиева с Лариным и не решался вынуть телефон из кармана.
– Пусть скажет, что машина в лесу забуксовала. Мол, сам выедет и помогать ему не надо. А утром в городе своих найдет, – сказал Андрей.
– Попробуем, – отозвался Тангол и склонился над «татаро-монголом».
Мобильник в кармане еще раз тренькнул и смолк.
– Черт, – выругался Ларин, вытаскивая замолчавшую телефонную трубку.
Тем временем Алиев втолковывал пленнику, что ему следует говорить. Тот трусливо молчал и мотал головой. Андрей отыскал в списке пропущенных звонков последний, вдавил клавишу и поднес телефон к уху пленника. Тот часто закивал – мол, сделаю все, как просили, можете не сомневаться, только в живых оставьте.
Ситуация была скользкая. Ведь «татаро-монгол» понимал, что сдает свои козыри один за другим. Признался, на кого работает; сейчас убедит своих подельников, что у него все в порядке, а значит, никто до завтрашнего обеда его и искать не станет. Сдашь последний козырь – какой смысл тебя оставлять в живых?
На том конце линии ответили. «Татаро-монгол» старался говорить спокойно и убедительно. Ларин, прикрыв глаза, слушал интонации неизвестного ему языка, мысленно накладывая на них свой текст. Вроде бы прозвучало убедительно. Во всяком случае, он бы поверил такому признанию, будь на месте товарищей пленного.
Дождавшись, когда на том конце линии отключат связь, Андрей вообще выключил телефон. «Татаро- монгол» смотрел на него с мольбой в глазах и что-то тараторил, прикладывая руку к сердцу.
– Просит его не убивать? – брезгливо спросил Ларин.
– Не только. Говорит, что адреса фирмы, на которую работает, не помнит. Только знает, как туда проехать, – перевел Тангол.
– Догадливый, мерзавец, – усмехнулся Андрей. – Типа того, что без него мы туда не доберемся. Что ж, четыре балла ему за сообразительность по пятибалльной шкале. Пусть радуется, что я сегодня доверчивый. А вот связать его все-таки надо. Не хочется его еще раз в темноте по полю с фонариком искать.
Веревку искать не пришлось, да и ненадежное это дело. Ее можно перетереть или развязать узел зубами. Худосочный сварщик отыскал среди пепла, оставшегося от сгоревших соломенных тюков, кольца почерневшей вязальной проволоки. Ею надежно скрутили запястья «татаро-монгола». Затем затащили в сарай, бросили возле стены и приказали молчать.
Сделали это вовремя. На проселке, ведущем от коттеджного поселка, замелькал свет одиночной фары.
– Кого это к нам несет? – проговорил Андрей, вглядываясь в ночной пейзаж. – Или машина добитая с перегоревшей лампой едет, или мотоциклист.
– Мотоциклист, – подсказал Тангол, обладавший более тонким слухом.
– Точно, – уже секунд через десять характерный для мотоцикла звук расслышал и Ларин. – Что ж, посмотрим.
– Мне смотреть нечего. Я уже и так не своей работой выше крыши занялся, – отстраненно произнес Алиев. – Меня в эти дела не впутывай, – и он, тяжело ступая, двинулся в глубь сарая, скрылся в темноте, оставив Андрея один на один с неизвестностью.
Ларин особо не волновался. Вряд ли это возвращались погромщики. Полученный приказ они выполнили, и делать им тут больше было нечего. Он поднял с земли брошенную боевиками биту и спрятал ее под стену сарая.
На площадку перед сараем, тарахтя мотором, выехал старый мотоцикл с коляской. За рулем сидел немолодой милиционер в фуражке, залихватски сдвинутой на затылок. Шлем демонстративно болтался на ручке транспортного средства.
Андрею, прослужившему в наро-фоминском ОБОПе не один год, был хорошо знаком подобный типаж. Да
