Весна-вождь не смотрела на Анда, будто его не существовало, но и не приказала вывести его.
Дочь же то и дело взглядывала на бурундца с нескрываемым любопытством. Ей, конечно, хотелось расспросить его об Эльме, но при матери она, видимо, не решалась.
Анд же пытался взглядом поблагодарить ее за то, что она добилась суда старейшин над ним. Он не мог сказать ей, что это нужно совсем не ему, не ради спасения его жизни! Она услышит все вместе со старейшинами.
Но кто эти старейшины? Отличаются ли они от диких бурундцев?
Ведь в прошлом веке вешние жили вместе с бурундцами на обоих берегах реки-кормилицы. Религиозные распри между Жрецом и Епископом, по-разному толковавшими древнее слово «добро»: как «доброта» или «имущество» — привели к возникновению двух религий и враждебности между приверженцами Креста и Доброты и учения о Добре-Имуществе. Приход к власти Урун-Буруна и лысого Жреца привел к изгнанию Епископа Добра, объявленного «Лжежрецом», и расселению вешних и бурундцев по разным берегам реки, разделявшей Город Руин.
Кровавые набеги бурундцев завершили раскол, породив ненависть и неутихающую взаимную вражду. Все это понимал Анд. Но понимали ли это старейшины, с которыми он сейчас встретится, быть может, в последний час своей жизни?
Женщины спокойно завтракали, не предлагая поесть ни стражу, ни пленнику.
Запах жареной рыбы с грибной подливкой пробудил у Анда голод, который проник в каждую клеточку молодого здорового организма. И это ослабляло юношу, в то время как ему предстояло показать старейшинам всю силу своего убеждения, заставить их понять, КТО и ЗАЧЕМ на его глазах вышел, как в сказке, но не просто из воды, а из ПРОШЛОГО!
Старейшины начали собираться. Белые ниспадающие одежды из домотканого холста, длинные седые бороды. Это были те немногие, кто смог дожить до недосягаемого для большинства возраста.
В полном молчании, лишь жестами приветствуя вождя и ее дочь, уселись все двенадцать старцев на корточках напротив камина.
Весна-вождь объявила о поимке вражеского лазутчика, присудить которого к смерти предстоит старейшинам. На суде настояла Весна-дочь, будущий вождь, поборница справедливости и добра. Однако истинное добро может и должно порой быть жестоким!
Старцы кивали в знак понимания и поглаживали бороды.
Весна-вождь закончила свое обращение к ним словами о том, что у вешних ложь — преступление, караемое смертью, а пленный может быть уличен судьями во лжи многократно.
Анд подумал, что в племени вешних ПРАВДА, к которой так привержена была Эльма, показав это в первую же их встречу, поддерживалась страхом смерти.
Анд располагал лишь одним оружием — силой убеждения. Но как найти нужные слова на бедном современном языке?
Внезапно на помощь Анду пришла Весна-вождь:
— Ты можешь говорить перед старцами на привычном тебе древнекнижном языке. Старейшины посещали Дом до неба, а потому мудры и поймут твое вранье.
Такой помощи от враждебной ему Весны-матери Анд никак не ожидал. Он не знал, что в традициях вешних — облегчать участь обреченного.
— Благодарю за неоценимую услугу, — поклонился он вождю.
Солнечный свет ворвался в окно вместо недавнего лунного, сделав суровую комнату приветливее. Надежда вернулась к Анду, и он обратился к старейшинам:
— Я — не лазутчик, как не был налетчиком во время гнусного набега моих соплеменников на вас. Об этом знают обе дочери вождя: и старшая, Весна-сестра, и младшая, Эльма. Вместе с вами я скорблю обо всех погибших во время разбойничьего набега бурундцев на вешних; я презираю насильников и убийц.
— Ложь! — властно прервала его вождь Весна.
— Это не ложь, уважаемые вождь и старейшины, — возразил Анд, — как и то, что я бессмысленно связан сейчас, перед тем как поведать вам главное.
Весна-вождь молча дала знак, и стражи развязали Анду руки.
Растирая запястья, он продолжал:
— Общее несчастье должно объединять, а не разделять людей. Но беда усугубилась тем, что вместе с Дарами увядшей цивилизации наши народы утратили и связывавшее их прежде чувство дружбы; оно вытеснено ныне межплеменной враждой, основанной на том, что человек родился не от тех родителей или думает не так, как другие. И уцелевшие остатки былого человечества содрогаются от бессмысленной кровной мести.
— Ложь и Правда не могут не враждовать, — опять прервала обвиняемого Весна-вождь. — Не лучше ли судьям-старейшинам заткнуть этот лживый рот и заставить преступника только отвечать на вопросы?
Старцы посовещались и, вопреки воле вождя, позволили Анду еще «поговорить», ибо он не сказал еще обещанного.
Весна-вождь гневно свела прямые свои брови. Весна-дочь положила руку на плечо матери, но та раздраженно сбросила ее.
— Весна-вождь сказала о Лжи и Правде, почтенные старейшины вешних, но шестеро наших общих предков в сопровождении малолетнего мальчика действительно вернулись к нам на Землю спустя тысячу лет.
— Какая ложь для младенцев! — не удержалась снова Весна-вождь. — Мне стыдно слушать! Подумайте только, старейшины, «малолетнему ребенку», по словам лгуна, тысяча лет, больше, чем всем нам, вместе взятым!
— Нет, ему меньше, — поправил Анд.
— Сколько же? — с издевкой спросила Вождь.
— По нашему счету, лет пятьсот.
— Заткнуть издевающуюся пасть. Да-да, стражам! — потребовала Весна-вождь, перейдя на понятный богатырям язык.
Но те не двинулись с места, видя, что старейшины не подтвердили приказа. Один из старцев заметил:
— Читал в Доме до неба такое вранье. Хохотал тогда. Можно смеяться сейчас, зачем гнев? Пусть врет. Его ложь неправдоподобна, он никого не сможет убедить, что ребенку пятьсот лет.
— Это с виду двухлетнему ребенку только Два года, — вступил в спор Анд. — Его вместе с шестерыми взрослыми схватил Урун-Бурун, а нам с младшей дочерью вашего вождя удалось усыновить мальчика, Никитенка по имени. — Анд говорил невозмутимо, казалось бы, о невозможном.
— Не хочешь ли ты сказать, презренный, что стал мужем моей Эльмы и у вас общий ребенок? — вне себя от возмущения произнесла Весна-мать.
— Нет, мать девушки, которую я искренне люблю. Она не стала пока моей женой, но у нас общий приемыш.
— Надеюсь, хоть здесь ты не солгал, — облегченно вздохнула Весна-мать.
— Поверив раз, вы должны теперь поверить и всему, что я скажу, — горячо продолжал Анд. — Шестеро наших предков, захваченных дикими бурундцами, — бесценные носители знаний, добра, культуры. Озверелые бурундцы хотят уничтожить их, но вождь Урун-Бурун, рядясь в тогу «цивилизованного», видимо стремясь поиздеваться над теми, кто назвался предками, носителями ныне утраченной цивилизации, хочет не просто уничтожить их, а всем на потеху устроить судебный балаган на площади Синей травы, чтобы там, на радость озверелым, содрать с живых кожу, глумясь над теми, кто мог бы быть нашими учителями, нашими спасителями.
— Не хочешь ли ты оскорбить суд старейшин, о котором сам просил? Бросить им оскорбление в том, что они рядятся в тоги «цивилизованных»? — спросила, негодуя, Весна-мать.
— Нет, я не хочу этого сказать.
Тут заговорил один из старцев, поднявшись с корточек:
— И я читал в Доме до неба сказку про людей, будто бы улетевших тысячу лет назад в звездную
