'Смирновскую', встряхнул фигурную, сужавшуюся книзу бутылку, на наклейке которой был обозначен объем: одна двадцатая ведра.
— Стаканы там, на камине, — подсказала она.
Он налил полстакана, дал ей.
— Я не могу. — Она отстранила его руку.
— Пей.
Он помог ей приподняться и сесть на диване.
— Давай. Одним махом.
Она закрыла глаза и выпила, некоторое время сидела, уронив голову на грудь. Он погладил ее по щеке.
— Хорошо?
— Да. Стало теплее. Но в задних лапах все равно холод стоит. Я их просто не чувствую.
— Ничего, мы залижем твои раны. — Он поцеловал ее в висок. — Я разожгу камин. Ночь будет сырая... — Он отвернулся к окну, за которым вдруг разом смолкли все звуки, и в эту беззвучную пустоту вплывал легкий шелест — пошел дождь. — Такая духота весь день... Парило.
Из окна пахнуло прохладой. Она уселась поудобней, подтянула к груди колени, привалилась плечом к стене, уютно укуталась пледом.
— Дай тетрадку. Еще раз прочту.
— Может, не стоит? — вздохнул он.
— Дай.
Она открыла тетрадь и начала читать — медленно, совсем не так, как в первый раз, когда в течение нескольких секунд, одним взглядом, не вникая в детали, охватила текст, почувствовала тяжесть в сердце, а перед глазами поплыл лиловый туман, и предельно ясно, в деталях проступила картина того дня, когда прощались с Митей, не вся целиком, а почему-то один из ее фрагментов.
Кладбище, много людей, к ней подходят, произносят какие-то слова, а в конце аллеи появляется большая, отливающая черным лаком машина в сопровождении массивного джипа, из лимузина медленно вышагивает Игнатий Петрович с цветами, из джипа выходят четверо — двое сопровождают Игнатия Петровича, двое несут невероятной пышности траурный венок, устанавливают его на подставку, Игнатий Петрович поправляет ленту, отступает на шаг, делает легкий поклон в сторону закрытого гроба, потом приближается к ней и дотрагивается холодными губами до ее руки. И что-то показалось странным... Ах да, прежде чем оставить на тыльной стороне ладони след прохладного поцелуя, он выплюнул торчавшую из уголка рта зубочистку.
Она перевернула последнюю страницу. В правом верхнем углу проставлена дата.
Тот день.
Строки в тетрадном листе лежали ровно, текли неторопливо, и на этот раз она медленно взглядом следовала за твердой и неспешной рукой старого соседа, который умел все видеть и все замечать.
— Те двое. С венком. И другие двое. Это ведь они.
Собственный голос доносится издалека — так пульсирует, множа быстро сходящие на нет повторы, эхо в глубинах леса.
— Стрелок, амбал, драчун, водитель, — сказал Б. О.
— Что? — рассеянно переспросила она.
— Привычный эскорт большого человека.
— Откуда ты знаешь?
Он наклонился, поцеловал ее в шею, чуть ниже уха, шепнул:
— Ты просто забыла... Я ведь будто бы бандит.
Она поймала себя на мысли, что совершенно об этом не думала все последнее время, не вспоминала, кто он, откуда и почему вдруг возник в ее жизни.
— Ты просто есть, — сказала она. — Остальное неважно.
Он покачал головой и прикрыл окно.
— Напротив. Учитывая вот это, — кивнул в сторону стола, на котором стоял Митин ноутбук, — тебе вовсе не вредно иметь под рукой профессионального бандита.
— А что там?
Б. О. пересек комнату, присел у камина и начал перебирать поленья, аккуратным штабелем выстроенные в углу. Она молча следила за тем, как он не торопясь сооружает в каминной нише некое подобие колодца, чиркает спичкой, опускает руку в жерло конструкции, мало приспособленной для быстрого возгорания, и ждет, пока по руке не поползет вверх змейка дыма.
— Как тебе это удается? С одной спички...
Он выпрямился, встряхнул кисть.
— Не знаю. — Подошел, опустил подбородок ей на колени. — В самом деле не знаю. — Помолчал. — А что касается компьютера... Когда я увидел на твоем мониторе, что в системном файле некорректно прописан саундбластер, я сразу подумал, что это странно. Все странно. Во-первых, уже тот факт, что муж сам ставил тебе эту программку, хотя дело выеденного яйца не стоит. Во-вторых, эта музыка тебе была ни к чему. В- третьих, такой грамотный компьютерщик, как он, просто по определению не мог допустить ошибку. Значит, он зарядил брак в твой компьютер намеренно.
— Зачем?
— Я могу лишь предполагать. Скорее всего, дело было так; ему нужно было на всякий случай спрятать какую-то информацию. Держать ее на бумаге — нереально. Держать на работе в сети — тоже неразумно: слишком многие имели к ней доступ в конторе, Да и извне сеть взломать нетрудно. Вот он и свалил информацию в твою старенькую машинку. И пометил ее — на всякий случай.
— Пометил? Как?
— Очевидно, он рассуждал так: если с ним паче чаянья что-то случится, ты до документов доберешься. При загрузке ты будешь постоянно натыкаться на предупреждение — раз, два, десять, сто. Но в сто первый раз ты поймешь: что-то здесь не так.
— И что, дальше?
Б. О. отыскал розетку, подключил компьютер к сети, поставил его на диван рядом с Басей.
— Ты сможешь оценить состояние системного файла?
— Да что ты, откуда... Это же сплошная абракадабра.
— Попробуй, попробуй.
На экране возникли символы, слова. Она наклонилась к встроенному в крышку чемоданчика монитору, опустила курсор — абзац улетел наверх, оголив пустое поле. Некоторое время оно стояло на мониторе, потом снизу вверх пополз текст. И еще один. И еще. Тексты шли один за другим, разматываясь из невидимого свитка.
— Это я снял из твоей машины, — заметил Б, О. — Точнее сказать, просто сдернул оттуда файл.
