— Хозяйка.
Ах да, Людмила Львовна Синатская.
— Они были в странных отношениях, я бы сказала, теплых, что ли… Так, во всяком случае, говорила Тоня. И еще она мне недавно поведала, будто Миле что-то важное рассказала — ну про свои прежние дела. После этого Мила послала ментов ко всем чертям и заявила, что теперь за крышу платить не будет. А те учинили разгром в заведении. От души, говорят, порезвились, всю мебель переломали… Ой, что это с вами? Эй!
Мягкие ее пальцы коснулись моей руки и тут же отпрянули.
— А что такое? — с трудом выдавил я, не узнавая свой голос.
— Да лицо у вас вдруг такое сделалось… Страшное. И глаза… Показалось, вот-вот вылезут из орбит. Выпейте… — Она вставила мне в руку стакан, приподняла ее, резкий запах можжевельника вернул меня к жизни, а хороший глоток джина чуть унял тупую боль, засевшую в груди. — Уф, ну и напугали вы меня!..
— Ничего. Уже лучше. Не знаешь, где мне ее найти? Я имею в виду Милу.
— Она, говорят, сидит.
— Уже нет. Вышла на днях.
Девочка замялась и с минуту молчала, рассеянно чертя пальцем узор на полированной столешнице.
— Может быть, спросить у Андрея?
— Хорошо. Спрошу, У какого Андрея?
Судя по рассказу девочки, он является кем-то вроде делового партнера Фанни — заведует хозяйством, напитками в баре, шоферит, развозит девочек клиентам, когда поступают заказы на выезд. На самом деле он партнер Фанни не только в делах, но и в постели — глаз у девочек наметанный, и определить неделовой характер их отношений труда не составляет: жесты, взгляды, интонации.
Я вдруг припомнил, как Фанни нежно поглаживала малого в черной кожаной безрукавке по лысой голове — там, в подвале.
— И еще… — донесся тихий голос Маши, — мне Тоня не так давно по секрету рассказала… Андрей — он ведь прежде около Милы был, там, на Полянке. И в том же качестве.
Еще одна хорошая новость, очень хорошая. Вот он, след, отыскался…
Я рассмеялся, наполнил стаканы и торжественно провозгласил:
— Ищите мужчину! Так должны были говорить французы.
Я вышел на улицу и стал ждать. Ждать долго не пришлось. В конце улицы вспухли два бледно-желтых, низко припавших к земле «глаза», их шарящий по земле свет приближался.
Это был белый микроавтобус Зарулив на паркинг перед входом в кафе, он прощально моргнул габаритными огнями, потом открылась дверца, из машины выбрался крепко сбитый лысый малый, опознать которого даже в полумраке труда не составляло, — видел я его в последний раз на другом паркинге, когда в салон впархивали его ночные бабочки.
Расправив грудь, он лениво потянулся, помотал крупной головой, будто собака после купания. Наблюдая за ним, я немного растерялся: ах, какой матерый, сильный, привыкший ломиться напролом сквозь буреломы Alces alces — не лось, а просто красавец, настоящий сохатый. Чтобы встать на его пути, надо обладать не только мужеством.
Лось двинулся ко входу в заведение — но, как оказалось, только затем, чтобы опять отправиться на задание. Должно быть, на фирму поступил очередной заказ. Три девочки погрузились в фургон, дверца плавно въехала на место. Наконец показался Андрей. Когда он усаживался за руль, микроавтобус слегка покачнулся под тяжестью его большого тела.
Габаритные огни поглотил сумрак ночи, а у меня вдруг возникло чувство опасности. Я себе доверял, потому решил осмотреться. Мысленно укорил себя — если бы сделал это раньше, то непременно догадался бы, что кто-то еще прячется на этой сонной улочке.
Да, вон там справа — в тени бетонного забора, к которому лепится шеренга гаражей. Там, в густой темени, растворились синие «Жигули». Открылась правая передняя дверца, взвизгнул стартер, салон слабо осветился, очертив лица мужчины за рулем и женщины рядом. Женщина расплатилась с водителем. Ночной извозчик сунул деньги в карман, свет погас, машина вывернула на проезжую часть и не спеша покатила в сторону метро, оставив женщину на дороге.
Чиркнула зажигалка, зыбкий огонек на мгновение выхватил из темноты ее лицо — массивный, выдающийся вперед лоб, тонкие, напряженные губы, плотно стискивающие сигаретный фильтр, щека с пятнышком родинки. Прикуривая, она смотрела на противоположную сторону улицы. Сделав пару глубоких затяжек, женщина щелчком выстрелила окурком в темноту и направилась в кафе. Переходя улицу, она на короткое время оказалась в полосе жидковатого света фонаря. Я успел ее рассмотреть.
Средних лет женщина, выше среднего роста, с короткой стрижкой. Узкие черные джинсы — того фасона, которые натягивают, что называется, с мылом, — подчеркивали стройность длинных ног и изящную линию бедер. О ее настрое говорило то, как на ходу она разминала маленькие крепкие кулачки, да и вообще, в ее хищной пластике и стремительных, уверенных движениях чувствовалась отчаянная решимость. Одним словом, эта грациозная Orcinus orca — одна из самых изящных касаток, которых мне приходилось видеть.
Я вышел из укрытия, уселся за руль, потихоньку завел «гольф» в тихую гавань пустынного паркинга напротив кафе. Расчет оказался верным, потому что спустя минуту из подводных глубин донеслись характерные звуки, которые сопутствуют энергичному выяснению отношений двух женщин, не поделивших одного мужчину: звон разлетающейся вдребезги посуды, истерические визги, удары падающих на пол предметов. Наконец дверь распахнулась, на поверхность вынырнула Фанни, глотая распахнутым ртом воздух. Ее шевелюра напоминала разворошенное гнездо, на щеке — багровые росчерки царапин, оставленные, скорее всего, ногтями противницы, а на пиджаке отсутствовал правый рукав. Ничего удивительного: касатку называют идеальным убийцей, в схватке ей нет равных в водах Мирового океана. Следом за Фанни выполз охранник — он двигался, что называется, на полусогнутых, вцепившись большими руками в мошонку, — должно быть, Людмила Львовна Синатская время отсидки не потратила зря и овладела нехитрыми, но действенными приемами борьбы.
Фанни кинулась в тылы дома. Человек-камень тем временем пришел в себя и стал в стойку сбоку от выхода из подвальчика, — видимо, чтобы налетчица не сразу заметила его, выйдя на улицу.
Пора было вмешаться.
Я вышел из машины и, покручивая ключи от зажигания на пальце, приблизился к охраннику.
Охотник, встречавшийся один на один с хищником, знает: не столько стремительность атаки или сила удара способны решить исход схватки, сколько расслабленный отвлекающий жест.
Похоже, фокус с верчением ключа вокруг пальца удался, равно как и поза — я стоял напротив него по стойке «вольно», слегка расслабив колено и сунув левую руку в карман брюк, — охранник не уловил в моем облике и намека на агрессию, а лишь сделал легкий жест рукой, отгоняя меня, словно надоедливую муху. Сделав вид, что готов исчезнуть, я повернулся на каблуках и с разворота ударил его ногой в пах. Похоже, я угодил именно в то заветное место, которое пострадало от изящной ножки Милы: округлив глаза, он распахнул рот и начал складываться пополам, валясь на меня, однако ударом костяшек согнутых пальцев я заставил его отшатнуться.
Малый в самом деле был сделан из базальта — в руке возникла острая боль. Крутанувшись вокруг себя, я нанес ему пяткой удар в голову. Парень завалился на бок и протяжно заскулил. Несмотря на жалкий вид охранника, я останавливаться не собирался, но тут раздался негромкий женский голос:
— Хватит. Ты же убьешь его.
Я энергично тряхнул головой, приходя в себя.
Охранник лежал в прежней позе и даже не скулил. Черт возьми, я в самом деле мог его убить.
Она стояла около входа в подвальчик, скрестив руки на груди, и легонько покачивала головой, рассматривая меня. В ее больших темных глазах обозначился явный интерес к моей персоне. Я опять восхищался ее изящными формами — на вид ей было за тридцать, но она прекрасно выглядела. Дни и месяцы, проведенные за решеткой, видимо, не отразились, если и сказались, на ее внешности. Вдруг она тревожно глянула в конец переулка — со стороны метро донесся звук милицейской сирены.
