было кстати. Увлеченный перебранкой, он не видел, как я вывел из клуба человека на заплетающихся ногах и, дотащив до ниши, в которой пряталась стальная дверка, прислонил его к стене.
Я вставил ключ в замок, повернул его.
Лиза, сидевшая на табуретке в центре комнаты, испуганно ойкнула, встретившись со мной взглядом, а потом, придавив рот ладошкой, с ужасом наблюдала, как я втаскиваю в застеколье импозантного джентльмена в смокинге и кладу его на кровать. Бабочка сбилась на сторону — ничего, она ему не понадобится. Я сдернул с Селезнева смокинг и прочую одежду.
— Это он? — спросил я.
Лиза вгляделась в лицо распластанного на кровати человека, потом медленно кивнула.
— Да. Фирма «Интернэшнл дэнс-шоу». Тогда он выглядел моложе.
— Вот и славно… — Я полез в задний карман его брюк, нащупал кожаный бумажник, вынул его, раскрыл.
В основном отделении лежала пачка сотенных купюр. Я пересчитал их — тысяча. Должно быть, больше наличности он с собой не носит. Помнится, мне он тоже предложил тысячу за участие в своем сюжете. Я протянул деньги Лизе. Она безропотно их приняла, но уточнила:
— Это больше, чем мне обещали.
— Ничего. Этот пернатый не обеднеет. Тебе есть во что переодеться? — Я тронул полу ее домашнего халатика.
— Да. Там, в шкафу.
— Хорошо. Переодевайся и иди домой.
— Хорошо. — Она тяжело вздохнула. — Я вдруг почувствовала, что схожу с ума в этой стеклянной клетке. Сутки напролет эти рожи… Днем там, на улице. Вечером — в ресторане. Это оказалось труднее, чем я думала. Быть вот так, на виду. — Она горько усмехнулась. — Знаешь, вчера там, в кабаке, гуляла какая-то компания мужиков… Один из них уселся на стул прямо напротив стекла со стаканом — как раз в тот момент, когда я принимала душ. Долго сидел. А когда я уже вытерлась полотенцем и собиралась одеться, он растопырил пальцы и сделал мне «козу». Знаешь, есть такая детская игра…
Собрав одежду Селезнева, я связал ее в узел, бросил под ноги Лизе:
— Возьми это барахло. На улице выкинешь в помойный контейнер. Я тут еще немного побуду. А ты иди.
Она неловко потопталась на месте, словно не решаясь покинуть обжитую территорию.
— Что-то не так? — спросил я.
— Да нет, все так… — Она подняла голову и посмотрела в центр потолка, откуда на длинном шнуре свисал матовый шар лампы.
— А что ты будешь делать с ним?
— Не беспокойся, я его пальцем не трону. Просто мы сделаем занятный перформанс. Назовем его, скажем… — я задумался, — скажем, «Одиночество менеджера».
— Что-то знакомое… — наморщив нос, протянула она.
— Да, кажется, так называется какой-то роман. Будто бы испанский. Но он сделан в жанре детектива. А у нас тут будет маленькое представление в другом жанре — наш старый знакомый выступит в жанре стриптиза… Там, в кабаке, вот-вот начнется званый ужин. И будет мило, если хозяин вечеринки поприветствует своих гостей неглиже, а? Только в пурпурной бабочке.
— Так вон что… — тихо проговорила она, — ты хочешь, чтобы он на собственной шкуре…
— Примерно так. Именно на собственной мягкой и нежной шкуре на минутку ощутил, как это бывало с теми, кто подписывал когда-то его контракты.
Она тихо удалилась. Я похлопал Селезнева по щеке, вышел следом и запер дверь. Лиза, должно быть, уже свернула за угол. Я вставил в рот сигарету, чиркнул зажигалкой, однако желтый огонек так и не дотянулся до кончика сигареты.
Меня опять, как уже бывало не раз в течение последних нескольких дней, коснулось тревожное ощущение того, что кто-то, зайдя с подветренной стороны и укрывшись в засаде, внимательно следит за мной.
Поглядев направо, я увидел красные «Жигули» первой модели.
Втянув голову в плечи, я принюхался и уловил за спиной знакомый запах.
— Черт бы тебя побрал, комбат, — обрадовался я. — Ты все-таки меня выследил.
— Так на то я и следопыт, — хрипло хохотнул он.
Он сказал: вольно, можно оправиться и закурить! Я повернулся на каблуках и машинально исполнил команду, прикурил сигарету, сделал глубокую затяжку.
Он тоже курил, часто затягиваясь, и в упор смотрел на меня.
— Ты его нашел! — произнес он не терпящим возражений тоном.
— С чего ты взял?
— Брось, парень. Актер из тебя неважнецкий.
— Черт возьми, следопыт, — вздохнул я. — Этим диагнозом ты разбиваешь мое сердце.
— Ничего, до свадьбы заживет.
— Да я вроде не собирался под венец.
— Все равно. — Он провел рукой по жесткому седому ежику на голове. — Так или иначе, но ты привел меня к нему.
— Я чувствовал тебя за спиной все это время. Ты шел по моим следам.
— Чувствовал? — искренне удивился он. — Правда? А как?
— Ты удивишься, но у меня голова вращается по фронту чуть ли не на сто шестьдесят градусов. И я умею видеть в полной темноте. И еще — я слышал твой запах.
— Да? И чем от меня пахнет?
— Могилой.
Он щелчком выстрелил окурок из крепкой руки и покивал:
— Вот тут ты прав.
Что-то в его тоне было такое, отчего мне стало не по себе.
— Нет, — сказал я. — Нет. И не думай об этом.
— Почему?
— Я обещал. Он большая сволочь, но я обещал, что ни одно перышко не упадет с его крыла.
— Это твои проблемы. Я никому ничего не обещал. — Следопыт кивнул в сторону жалюзи, отсекавших от улицы пространство застеколья, и спросил: — Так это он?
— Предположим. И что дальше?
Он пожал плечами и протянул развернутую ладонью вверх руку.
Я понял этот жест и отрицательно мотнул головой:
— Нет. Ты давно не комбат, и здесь не афганские горы.
— Там-то было попроще, — он повел туда-сюда головой, оглядывая переулок, — и полегче. Чем здесь и теперь.
— Возможно… Но ты ошибся. Это не тот, кого ты искал.
— Отставить, парень, — совсем не уставным, а каким-то крайне утомленным тоном произнес он. — Мне Лиза все рассказала. Я ведь давно тебя тут караулю, с четырех часов. И все видел. Кстати, немного даже тебе помог.
— Вон как?
— Ага. А кто, как ты думаешь, в нужный момент вперся на дряхлом «жигуле» на клубную стоянку и отвлек охранника? — Он махнул рукой и опять протянул мне раскрытую ладонь: — Давай, парень. Ключ давай. Он у тебя в кармане.
— Нет, — я отступил на шаг, удерживая в поле зрения его руку, и вдруг отметил про себя, как холодок пробегает у меня по спине, как предательски начинает посасывать под ложечкой, как вдруг сбивается дыхание, а сердце начинает гулко бухать, толкаясь в грудную клетку.
Я видел, как медленно сжимаются жесткие, узловатые пальцы, срастаясь в массивный, крепкий кулак, видел, как кулак этот поднимается, отходит назад, а потом, описав широкую дугу, летит к моему лицу — все
