Сказала она так, взмахнула палицей и помчалась прямо на войско Чуда- чудища.
Ударит палицей влево – валятся десять голов разбойничьих на землю, ударит вправо – двадцать голов катятся по земле.
Летят в Светланку стрелы отравленные, рубят ее сабли острые, да крепка рубашка-кольчужка: не пробьешь ее, не разрубишь.
А серая волчица зубами рвет разбойников, ногами топчет.
Бросило в бой Чудо-чудище все свои запасные полки, и несдобровать бы казакам, но тут подошло с севера на помощь войско могучее. Знамена развеваются, слышны звуки трубные, боевой клич воинов.
Попятились полки Чуда-чудища, а само оно вперед бросилось, держа в каждой руке по сабле.
Увидела это Светланка, подъехала к нему, взмахнула своей палицей – двух голов Чуда-чудища как не было.
А Светланка уже снова палицу над головой подняла, приговаривает:
Струсило Чудо-чудище, бежать хотело, да не тут-то было. Светланка взмахнула палицей раз-другой, и вот лежат семь голов Чуда-чудища на донской земле, лежат, в крови купаются.
А Светланка слезла с серой волчицы, обняла ее и сказала:
– Спасибо тебе за службу твою. Расстанемся мы с тобой, да ненадолго. Приходи к Тихому Дону, не забывай меня.
Тут батюшка Светланкин подошел к ним, а за ним и весь народ.
Обнял Светланку отец и сказал:
– Ведомо нам, дочка, что уходишь ты от нас к Тихому Дону. Сослужила ты большую службу народу своему, и долго он тебя помнить будет. И ты помни всегда о своем народе, не забывай о нем никогда: ни в горе, ни в радости. Посмотрела Светланка на отца и ответила:
– До свиданья, батюшка. Не печалься, что уходить мне надобно от вас. Хоть и буду жить я сто лет в рубашке-кольчужке в донской воде, а сердцем всегда буду с вами.
Сказала так Светланка и превратилась в маленькую рыбку. Взяли ее люди на руки, отнесли к Тихому Дону и опустили в воду.
Посмотрели они, как рыбка от берега поплыла, постояли и медленно пошли свои дела делать.
А серая волчица еще долго-долго лежала на берегу и глядела печально в воду.
…На этом сказка кончается.
Старые люди говорят, что когда приходил откуда-нибудь враг на Тихий Дон, появлялась на серой волчице девица-красавица в рубашке-кольчужке, с волшебной палицей в руках – и бежал тогда враг с Тихого Дона.
А потом Светланка и совсем осталась с людьми, чтобы уже никогда не уходить от них.
Игнатка
Давным-давно это было… Много воды утекло с тех пор из Тихого Дона в море Азовское. Но и сейчас еще можно иногда увидеть, как в глубине реки вдруг что-то заблестит, засверкает, загорится золотыми огоньками. Это, наверно, идет богатырь Тихий Дон, идет, зорким взглядом посматривает, чутким ухом прислушивается: не видно ли где вражьих полчищ, не слышно ли топота вражьего?
Идет он по своим владениям, охраняет покой края привольного, поля широкие, луга и леса зеленые.
А рядом матушка Волга плещется, сестра родная – Кубань вблизи шумит, а подальше сердечный друг Днепр рокочет, будто песню поет.
Идет богатырь Тихий Дон, вокруг посматривает, прислушивается: не зовет ли кто на помощь, не пришла ли беда откуда?
На поясе у богатыря шашка острая блестит, сверкает, золотистыми огоньками горит.
Жил в то время на берегу Дона, в маленькой хатке, мальчик Игнатка со своим дедушкой.
Как-то раз дедушка говорит Игнатке:
– Пойди, Игнатка, посмотри сети. Может, рыбка какая поймалась.
Пошел Игнатка к Дону, на то место, где сети вечером ставили, а сетей-то нет.
Отправился он вдоль берега искать их. Долго ли он шел, далеко ли ушел, только вдруг заметил, что места стали ему совсем незнакомые: кругом высокие камыши шепчутся с водой, зеленый чакан кланяется кому-то низко, а под ногами уже не песок хрустит, а вода болотная почти до колен доходит. Солнышко вдруг за тучи скрылось. Ветер зашумел в камышах, застонал. Тихий Дон почернел, взволновался.
Хотел Игнатка назад вернуться и вдруг почуял, что не может идти: ноги запутались в длинных водорослях, загрузли в вязком иле. А зеленая вода все выше поднимается и уже до шеи достает.
Никогда не боялся Игнатка, а тут страшно ему стало. Чувствует, что смерть пришла.
– Дедушка-а-а! – закричал Игнатка. – Деда-а-а…
Но далеко был Игнаткин дедушка, и только эхо над камышами гулко повторило: а-а-а-а. И снова все стихло. Вдруг недалеко от себя услышал Игнатка жалобный писк какой-то пичужки.
– Пи-кви-ли-ви, пи-кви-ли-ви, – пищала птичка. – Пи-кви-ли-ви!…
Оглянулся Игнатка и видит: запуталась в водорослях маленькая птичка, рвется в воздух, да не может никак улететь. А к ней ползет, извиваясь, большая змея, злые глазки ее так и сверкают. Пасть уже открыла, острые зубы блестят.
'Эх, – подумал Игнатка, – мне все равно погибать. Спасу хоть эту маленькую
