Немного поколебавшись, Мохаммед-Таги сказал:
— Есть несколько способов. Я попробую их все. Надеюсь, какой-нибудь из них приведет к цели.
Шахзадэ стремился узнать, в чем именно состоят эти способы, но тот уклонился.
— Сейчас ничего не могу сказать...
Через несколько дней Мохаммед-Таги снова пришел:
— Кое-что уже сделано, — сказал он шахзадэ.
Шахзадэ был счастлив и подарил ему единственный золотой «ашрафи», залежавшийся в глубине его кошелька.
Мохаммед-Таги рассказал ему, как он ввел в дом Джелалэт сводницу Ненэ Секинэ под видом своей матери и как, соблазнив мать Джелалэт десятью туманами квартирной платы, выставил оттуда Джавада.
Шахзаде был до того поражен умом и сметкой Мохаммед-Таги, что чуть не заподозрил его в сношениях с чертями.
Разумеется, таким способом, какой придумал Таги, можно было легко разведать все о жизни Джелалэт.
Каждый день Сиавуш-Мирза вызывал к себе Мохаммед-Таги и, описывая ему свою страсть, требовал у него девушку. Но Мохаммед-Таги призывал его к терпению.
— До сих пор все шло хорошо, — говорил он, — только не извольте спешить и обязательно будете у цели.
Так он мучил шахзадэ целых три месяца. Наконец, утром того же дня, когда произошел «ку-д'эта», он сказал ему:
— Завтра или послезавтра можете получить эту девушку в специально приготовленном доме и наедине.
Радости шахзадэ не было границ. Отправившись в эндеруни и описав маменьке преданности и исключительные заслуги Мохаммед-Таги, он сказал:
— Теперь, когда он стареет, папенька ему ничего не хочет поручать...
И маменька, не зная истинной причины этой чрезвычайной привязанности шахзадэ к Мохаммед-Таги, обещала переговорить о нем с отцом и улучшить его положение.
Как мы уже знаем, ночью разразился переворот, а на другой день шахзадэ К... был схвачен. События эти разрушили, казалось, план Мохаммед-Таги. Но, когда прошло два дня и ничего больше не случилось, а, кроме того, вследствие ареста шахзадэ К.., Сиавуш сделался как бы главой семьи, он вновь потребовал, чтобы Мохаммед-Таги приступил к исполнению своего плана.
И тогда Мохаммед-Таги предложил своему старому знакомому, садовнику Мешеди-Реза, уступить ему на время свой домишко в северо-западном квартале Тегерана. Мы знаем уже, как Мохаммед-Таги сумел использовать любопытство Джелалэт, как сводница Секинэ привела ее в дом и какую историю Мохаммед- Таги выдумал относительно ханум-сааб.
Осторожно приблизившись, Сиавуш поднял с полу лишившуюся чувств Джелалэт, положил ее на маленькую, покрытую ковром кушетку, стоявшую в углу комнаты. И, сев у изголовья, начал тихонько гладить ее по голове. Так прошло несколько минут. Вдруг шахзадэ страстно поцеловал ее несколько раз в голову и в щеку. Девушка пришла в себя, открыла глаза и посмотрела вокруг. Она не кричала, только слабым голосом спросила:
— Что это? Снится мне? Кто вы? Что вы от меня хотите?
Шахзадэ страстно прошептал:
— Дорогая, это не сон, а явь. Это я... люблю тебя, обожаю тебя.
Услышав эти слова, Джелалэт открыла рот, чтобы закричать, но шахзадэ быстро поднес руку к ее рту.
— Не надо кричать. Сначала выслушай, что я тебе скажу. Если это будет что-нибудь плохое и тебе не понравится, тогда кричи, сколько захочется.
Девушка несколько успокоилась. Тогда шахзадэ, стараясь для большего ее успокоения заставить ее думать о прошлом, сказал:
— Я в первый раз тебя увидел на Хиабане Насерие. С той самой минуты я отдал тебе свое сердце. Я принц и могу сделать тебе все, что захочешь. Но дурных замыслов у меня нет. И сейчас я ничего тебе не сделаю. Только дай мне слово, что завтра мы позовем ахонда и ты станешь моей сигэ, и я оставлю тебя в покое.
Бесконечно встревоженная, перепуганная Джелалэт не разобрала как следует первую часть фразы. Но услышав: «Ты станешь моей сигэ», она с такой выразительностью сказала: «Ой, не приведи бог!», что каждый понял бы, что шахзадэ не удастся добиться успеха.
Он, однако, не смутился и сказал:
— Ты, кажется, все-таки не понимаешь, с кем имеешь дело. Я уже сказал тебе, какие выгоды принесет тебе союз со мной, а теперь не хочешь ли послушать, какой вред тебе принесет твой отказ, если ты меня не послушаешься, — я сейчас же возьму тебя силой, а завтра скажу назмие, чтобы оно забрало этого оборванца, который осмелился за тобой ухаживать. Стоит только моему отцу написать записку, и ему всыплют на площади Тупханэ двести плетей.
Джелалэт, знавшая, что Джавада уже раньше били плетьми, невольно вскрикнула:
— Нет, нет, он больше не вынесет плетей. Не трогай его!
Шахзадэ, удивленный, сказал:
— О чем ты? Его пока еще не били, и, если ты согласишься, никто его не тронет.
Джелалэт умоляюще сказала:
— Я знаю. Но его один раз уже били плетьми, и он сидел в тюрьме.
Шахзадэ сердито спросил:
— Его имя?
— Джавад, — ответила девушка.
Сиавуш некоторое время молчал. Он вспомнил о наказании плетьми Джавада. Потом, в сильнейшем раздражении, произнес:
— Куда ни пойдешь, везде на моем пути этот человек или его люди.
Не понимая, о чем он говорит, Джелалэт сказала, вся охваченная тревогой:
— Он же не виноват, не мучай его.
Шахзадэ счел момент благоприятным:
— А если не хочешь, чтобы его мучили, подчиняйся. — И, наклонившись к девушке, хотел ее обнять.
Джелалэт в ужасе громко закричала. Этот-то крик и слышали Ферох с Ахмед-Али-ханом.
Чтобы предупредить скандал, Сиавуш-Мирза быстро зажал ей рот рукой и, придав своему лицу угрожающее выражение, заговорил:
— Ну, что ж? Видишь теперь, что ты совершенно напрасно кричишь? Никто не пришел к тебе на помощь. Так решайся скорее и освободи меня. Ведь я же хочу, насколько это в моих силах, щадить тебя. Хочу все сделать по-хорошему.
И в самом деле, уже целый час, как Сиавуш-Мирза удерживался от насилия. Ему хотелось, чтобы Джелалэт сама отдалась ему, чтобы она была довольна. Он даже решил было в этот вечер оставить ее в покое.
Но Джелалэт не сказала ему ничего. Ничего не понимая в его словах, девушка чувствовала только, что он что-то задумал. Она не могла ни ответить ему, ни освободиться от него. И, улучив минуту, когда шахзадэ отнял от ее губ руку, она изо всей силы крикнула:
— Помогите!
И этот крик указал Фероху и Ахмед-Али-хану, где все это происходило.
А шахзадэ одной рукой обхватил бившуюся Джелалэт, а другой крепко зажал ей рот. Девушка едва могла дышать. В тот самый момент Сиавуш услышал, топот бегущих людей. Чтобы ему удобней было скрыться, он вложил свой носовой платок в рот девушки, которая лежала почти без чувств. Затем он потушил лампу и остановился в темноте посреди комнаты, готовый, как только войдут, броситься через
