относительно 'процентных норм' - спектакль. Без 'процентных норм' разного рода все малые народы давно бы ассимилировались в России, а евреи утеряли бы весь свой мессианский дух. (Кстати, сегодня, когда США официально отказались от расовой сегрегации, а их 'этнический тигель' не в состоянии переварить некоторые меньшинства, там вынуждены вводить ограничительные 'процентные нормы' для белых иммигрантов из Европы, например, на государственной службе - но наши правозащитники США за это не клеймят. Так что не в квотах дело).
Реальные конфликты возникают не по поводу формально существующих квот, а в связи с их величиной. Здесь евреи всегда умели договариваться. Так, официальные 'нормы' в царской России при численности евреев 3% от всего населения составляли для университета Петербурга 3%, для Центральной России 5% и для областей в 'черте оседлости' 10%. А реально только студентов иудейского вероисповедания (то есть не считая крещеных евреев, которых было немало) было в Петербургском университете 17,7%, в Киевском 20% и в Новороссийском 34%. Фактически высшее образование получали все евреи, которые этого добивались (в 1928 г., когда не было абсолютно никаких ограничений и 'норм', их доля среди студентов была даже чуть меньше, чем в 1886 г.).
Кажется немыслимым - сообщать (как в книге Р.Рывкиной), что практически все (точнее, 76%) евреи в постсоветской России имеют высшее образование, и в то же время доказывать наличие государственного антисемитизма ограничениями на прием евреев в вузы. Когда вникаешь в подоплеку этого странного противоречия, начинает казаться, что суть обиды не в том, что в вузы не пускали евреев, а в том, что к высшему образованию допустили 'чумазых' - всяких казахов и узбеков. Вот как объясняет эту суть еврейский поэт:
Что же получается: когда А.М.Макашов ставит чисто ритуальный вопрос о квотах национального представительства, это называют расизмом, хотя это именно демократическая идея 'равных стартовых возможностей', попытка смягчить различия материальных возможностей детей из разных социальных групп и национальностей. А демократичным наши 'поводыри' называют требование принять в МГУ мальчика Изю на том основании, что он 'в генах, возможно, Эдисон'.
Представьте, в какую яму загоняет себя и своих единомышленников еврейский поэт. Ведь одно из двух: или он требует чисто политических привилегий для евреев по их анкетным данным (то есть явного национального неравенства в ущерб всем неевреям), или он просто расист, поскольку считает, что евреи генетически талантливы, а неевреи - генетически обусловленные дебилы. Тут уж прямо можно говорить о примитивном расизме и 'анализе крови' - как иначе приемная комиссия МГУ может обнаружить у Изи Шнеерсона 'гены Эдисона'.
Кстати, когда Аушев с Шаймиевым фыркают на А.М.Макашова из-за идеи 'национальных квот', то ингушам и татарам полезно было бы вспомнить, что в советское время эти квоты вводились не ради русских - доля студентов среди русских с 1927 по 1965 г. нисколько не менялась (около 1,1%). Снижение доли студентов среди евреев с 7,5 до 2,18% целиком пошло на то, чтобы облегчить доступ в вузы молодым людям тюркских и кавказских народов (данные взяты из книги Р.Рывкиной). Так, среди казахов доля студентов выросла с 0,07% до 1,06%. Может быть, и они считают, что настала пора плевать в колодцы?
Образ окружающих еврея людей как дебилов, похоже, кое-кому греет душу. Через еврейские стихи о России проходит, повторяясь иногда почти дословно, одна больная мысль - о серости и глупости советской жизни. Сильнее и злее всего, даже со злорадством, она выражена у Бродского, но это довольно общая мысль. Просто у других, в отличие от Бродского, она окрашена жалостью и ностальгией:
Или:
Это горе трогает, даже не знаешь, чем помочь, 'чтоб смогла отлюбить'. Насчет бездарности, конечно, поэты загнули. Есть же у нас творческие гиганты - Марк Захаров, Хазанов, Евтушенко.
Но если отставить шутки, то за этими злыми, в слезах, обвинениями России в бездарности слышится предчувствие катастрофы. И тут можно понять, какой великий план был 'запорот' именно в советской России - план, на который надеялись в России начала века. Эта катастрофа - бесплодность сионизма, оторвавшегося от России. Так неудачник-интеллектуал, выросший из маленького вундеркинда, глядит на свои похвальные грамоты и ненавидит родителей, которые передали ему 'бездарные' гены. Мальчик подавал надежды и казался будущим гением только под крылышком родителей.
Вот и плачут поэты: ведь в серой 'стране негодяев' расцветали и Пастернак, и Зельдович, блестящие математики и шахматисты. Жить им в России было плохо, неудобно: 'там, наливая чай, ломают зуб о пряник...'. И в какой-то момент евреи поверили, что и Зельдович, и Ботвинник возникли вопреки России, несмотря на ее жесткий пряник и трехгранный штык. И стали лидеры еврейства собирать на Сион будущих зельдовичей не по-хорошему, а отрезая пуповину:
Но что-то было не так. Было предчувствие: 'а под утро приснится страна где росли мы как пила на суку'. Пилили сук, но вроде бы простое и хитрое решение Исхода с самого начала беспокоило какой-то червоточиной:
