Но даже если говорить о российском варианте фермера – почему же он «звучит гордо»? Что это за фигура? Это фигура для нашего села маргинальная, прослойка тончайшая. Она обитает «в порах» сельского общества.
Иными словами, она может жить лишь во взаимодействии с главными социальными группами деревни, причем это взаимодействие нередко приобретает характер паразитизма. В царское время таких предпринимателей называли мироедами, потому что они паразитировали на общине (мире). И после февраля 1917 г. в селе началась вялотекущая гражданская война, причем крестьяне били уже не помещиков, а именно мироедов, в том числе тех, кто при Столыпине сумел поживиться общинной землей. Зачем же сейчас лепить нашим сельским предпринимателям ярлык, роднящий их с этим социальным типом? Ведь кампания по прославлению кулака-мироеда, которую вели в начале 90-х годов, явно провалилась. Наши «фермеры» первые от нее открестились.
На деле наши «фермеры» – это по большей части квалифицированная часть сельских работников, которые попытались, при развале колхозов и совхозов, организовать свои малые предприятия. Им была нужна поддержка государства (на Западе эта поддержка колоссальна – в США около 100 млрд. долларов в год). Они этой поддержки не получили. Такая же история уже была, при Столыпине. Но тогда государство не имело средств реально помочь тем, кто вышел из общины. Теперь такие средства были, но их украли и отправили на Запад, на счета «новых русских». И наши фермеры тянут свое хозяйство (чаще всего убыточное), надрываясь в самом буквальном смысле, за счет страшной самоэксплуатации. Чем тут можно гордиться? Только поразительным упорством и стойкостью людей, но ведь не об этом речь на плакатах! Таким упорством могут гордиться сейчас почти все наши трудящиеся, но нельзя же хвастаться национальным бедствием. В Западной Европе фермеры имеют в среднем 120 тракторов на 1 тыс. га пашни, а у нас 3 трактора. Это звучит гордо?
В действительности тот вид семейных хозяйств, который сложился в ходе реформ на селе, представляет собой типичный российский крестьянский двор, но на новой технологической основе. Этому укладу надо помогать, в том числе идеологически, но приписывать ему совершенно иные родовые свойства – ошибочно и вредно. Если же говорить о крупных частных хозяйствах, то и они по своему укладу скорее похожи на совхозы (с некоторыми новыми уродливыми чертами), чем на западные крупные фермы. Но, видимо, не о них речь на плакатах. Ведь глупо было бы понатыкать на шоссе рекламу «Капиталист – это звучит гордо!»
Теперь о самом этом афоризме. Придумал его, похоже, человек, который когда-то давно учился в советской школе, но не слишком вникал в содержание предмета. Для молодежи, думаю, вообще непонятно, откуда взялась эта странная напыщенная фраза: «Фермер – это звучит гордо». Фраза эта («человек – это звучит гордо») взята из пьесы Горького «На дне». Там ее произносит Сатин, обитатель ночлежки, анархист и социальный паразит. В его речах Горький выразил свои тогдашние ницшеанские мысли, увлечение идеей сверхчеловека, свое радикальное антикрестьянское чувство. Прилепить эту фразу к образу фермера – что называется, попасть пальцем в небо. Какое-то издевательство.
Даже в советские времена, когда всякое лыко умели подгонять к идеологической строке, и в голову не пришло бы брать изречения Сатина за штампы официальной пропаганды. Да, он бунтарь – отверг общество, труд, закон, христианство, философствует в ночлежке. Он нам в чем-то симпатичен, потому что бунтует против несправедливого общества. Но в РФ этим у нас занимается Лимонов с нацболами. Зачем же ницшеанскую муть подверстывать к образу тружеников, которые должны пахать, сеять и убирать урожай! Товарищи новые политработники, вы все-таки думайте, какие ассоциации вызывают ваши лихие лозунги!
Наконец, эта знаменитая фраза отражает искания Горького в богостроительстве. Он был религиозным мыслителем, антиправославным еретиком (гностиком), исповедовал человекобожие. Как сказал один немецкий философ, пьесу «На дне» мог бы написать сам Маркион, великий еретик II века, основатель гностицизма.
Иными словами, Горький в этой фразе ставил, вслед за Ницше, идеального человека («сверхчеловека») выше Бога. Мол, «человек – мера всех вещей». Эти искания были, конечно, важны и для мировой, и для русской культуры, но нельзя же их еретические выводы вывешивать на плакатах как очевидные истины. Ведь человекобожие – соблазн, который очень дорого обошелся человечеству. Не будем уж брать крайние проявления этого «культа человека» вроде расизма разных «элит». Сама, по выражению Тойнби, «идолатрия самодовлеющего индивида», порожденная этим культом в индустриальном обществе, поставила человечество на грань тяжелого экологического кризиса. Ведь отсюда и титаническая (прометеевская) «цивилизация огня и железа», и право сильного, и общество потребления, и «золотой миллиард». Все это нам не просто чуждо, но сейчас и враждебно. Это – угроза для России.
Я думаю, нам сейчас вообще не до гордыни. Нам нужны разум и совесть, ответственность и мужество. И, слава богу, наши сельские труженики всем этим обладают. И нам, горожанам, у них следовало бы многому поучиться. Пусть даже их и называют фермерами.
ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЧИНОВНИК. КТО СОЗДАЕТ ОБРАЗ ВРАГА?
Недавно праздновали 20-ю годовщину удара, названного «перестройкой». Перед праздником провели по РФ большой опрос – что дала перестройка народу? 48% россиян считают, что главным ее результатом стал развал СССР. Другие 30% посчитали главным результатом то, что страна потеряла статус сверхдержавы. Выходит почти 80% населения главную причину нашей беды видят в разрушении
Как же получается, что на крутых поворотах истории так много наших граждан идет за меньшинством, которое жаждет разрушить российское государство? Конечно, каждого человека тайно грызет червь антигосударственного чувства, ибо любая власть давит – основания для недовольства всегда есть. Разум держит этого червя под контролем, а те, кто подрывает государственность, стараются это чувство растравить. Как им это удается? Надо же в этом разобраться!
Крайний антиэтатизм (ненависть к государству) наши интеллигенты-западники переняли у идеологов французской революции, которые видели в централизованной монархии своего главного врага. Эту ненависть наша «элита» впитывала с конца XIX века вместе с обеими конкурирующими западныхми идеологиями – либерализмом и марксизмом. Кадет П.Б. Струве, марксист а потом либерал, раскаивался в книге «Вехи»: «В безрелигиозном отщепенстве от государства русской интеллигенции – ключ к пониманию пережитой и переживаемой нами революции».
Струве ошибся в термине. Отщепенство от государства было у интеллигенции не разумным, а именно квазирелигиозным, фанатическим – «Раздавить гадину!». Вот рассуждение Г. Павловского (1991 г.): «Русская интеллигенция вся – инакомыслящая: инженеры, поэты, жиды. Ее не обольстишь идеей национального (великорусского) государства… Она не вошла в новую историческую общность советских людей. И в сверхновую общность «республиканских великорусов» едва ли поместится… Поколение-два, и мы развалим любое государство на этой земле, которое попытается вновь наступить сапогом на лицо человека. Русский интеллигент не ужился ни с одной из моделей российской государственности, разрушив их одну за другой».
