Россия при смерти? Прямые и явные угрозы

— зачем знать, чему равен sin(2x). Это принципиальная установка. Под грифом Министерства образования выпущены «Рекомендации по организации и проведению эксперимента по совершенствованию структуры и содержания общего образования» (М., 2001). В них провозглашается «исключение из содержания таких компонентов, которые оказываются невостребованными в жизни учащихся после окончания школы».

Напомним высказывание Гейзенберга: «Образование — это то, что остается, когда забыли все, чему учились». Конечно, люди забывают формулы. Но остается тот интеллектуальный опыт, который подросток получил, разбирая вместе с учителем выведение формулы sin(2x). Тот, кто этого опыта не имеет, исключен из культуры, включающей в себя такие интеллектуальные навыки — они имеют фундаментальный характер.[53]

Что же главное надо выделить в школьной реформе? Политики и СМИ старательно сводят проблемы школы к нехватке денег, невыплате зарплаты учителям, доступу в Интернет и т. д. Однако главное — это не обеднение школы. Во время войны школа питалась скудно. Но именно в той школе вырастали поколения, сделавшие СССР великой культурной державой. Важно изменение типа школы, типа той культуры, которую она должна передать новому поколению.

Разделим суть реформы на три больших взаимосвязанных темы: 1) разделение школы на «два коридора — школу для элиты и школу для «массы», отказ от советского принципа единой школы; 2) отказ от методологического принципа общеобразовательной школы, переход к «плюрализму программ и методик»; 3) вытеснение из школы новой социальной общности — детей- изгоев.

За годы реформы в России уже сложилась трехслойная система — элитные гимназии, лицеи, спецшколы; школы с частично оплачиваемыми услугами или отдельными привилегиями в образовании; массовые общеобразовательные школы, обязанные обеспечить «образовательный стандарт». Деление школ и их расходящихся образовательных траекторий отражает и углубляет социальное расслоение, поскольку разные типы школ предопределяют впоследствии и разный доступ к ведущим социальным позициям. Людей загоняют в порочный круг: нет денег — нет хорошего образования, нет образования — не будет денег. В каждом поколении — по нисходящей.

Год за годом наблюдается относительное снижение финансовой ответственности государства и увеличение доли платного образования. Передача финансирования общеобразовательных школ и специализированных профессиональных учебных заведений в регионы обеспечивает неравенство в получении образования еще и по региональному признаку. Различие в расходах на образование между отдельными территориями составляет более чем 13 раз! Это значит, что люди, проживающие в разных частях страны, будут получать услуги образования совершенно разного типа, население большей части России столкнется с резким ухудшением качества образования, а значит, и с прогрессирующим снижением уровня жизни.

При сегрегации населения по качеству образования предъявлять одинаковые требования (как это заложено в доктрине ЕГЭ) к выпускнику платного московского лицея, где преподают профессора, и к выпускнику сельской школы, где один учитель преподает и физику, и химию, и математику — значит создавать резкое неравенство в доступе к высшему образованию. Так отсекают от него талантливую молодежь из глубинки. Ректор МГУ, академик В.А. Садовничий — кстати, сам поступивший в университет после сельской школы — говорил, что и сейчас еще самое лучшее пополнение ведущий вуз России получает из глубинки. Теперь именно этот источник будет загублен в первую очередь.

Отказ от принципа единой школы автоматически снимает с государства ответственность за программы — учебные планы перейдут под контроль попечительских советов, так что и спросить будет не с кого. В этих советах главную скрипку будут играть денежные мешки, «спонсоры», российский «частный капитал». Его социальные установки и культурные стереотипы противоречат самому духу «общества знания», как это проявилось уже в отношении к науке. Уж что-что, а школу в руки «новых русских» никак нельзя было отдавать.

Здесь реформаторы были обязаны сообщить, как обстоят дела в той стране, которую они берут за образец. Что происходит в США, где учебные планы разрабатывают частные компании, а принимают местные попечительские советы? Недавний пример — письмо 200 ученых: физиков, химиков, математиков, в том числе Нобелевских лауреатов, в газету «Вашингтон Таймс». Они собрали 70 тыс. долларов и на правах рекламы напечатали на целой странице газеты письмо, где анализируют школьные программы по математике, рекомендованные Министерством образования США. Учебники, составленные по этим программам, полны ошибок, а до 4-го класса рекомендуется совсем не использовать учебников, объясняя материал на пальцах, кубиках, карточках. Многие программы не включают деления дробей и умножения многозначных чисел.

В этих программах ни одной теме не посвящено более двух уроков подряд. Один день изучают сложение, на следующий день — симметрию, затем координаты, потом свойства трехмерных фигур, потом дроби, на следующий день деньги, потом вычитание, шкалу термометра, потом таблицы. Потом снова сложение. Стройной системы в головах учеников не создается. Нет времени остановиться, подумать, понять. Потому-то обучение сложению продолжается с первого до шестого класса. По мере продвижения в этот калейдоскоп добавляют умножение и деление.

В своем письме ученые заявили, что невозможно было разработать ничего хуже. Но министр не отозвал учебники. Он ответил, что рекомендации государства не обязательны и школьные округа сами вольны следовать им или нет. Ученых, написавших письмо, обвинили в непонимании школьной специфики и пренебрежении нуждами бедных и расовых меньшинств. И даже в элитарном эгоизме — мол, они хотят заставить общую школу обучать тому, что надо знать только элите.

Как известно, советская школа следовала важнейшему педагогическому принципу — давать знание как систему, строго соблюдая последовательность тематики согласно ходу развития детского мышления. Мозаичная культура, которую внедряют в массовую школу США и Западной Европы, подавляет становление личности с целостным мировоззрением. Это их выбор, который имеет определенный смысл. Но какой смысл принимать этот принцип России? Она может преодолеть накопленное за двадцать лет отставание только за счет расширения социальной базы «общества знания». Мы же видим действия, направленные на резкое сужение этой базы.

Социальная сегрегация по качеству образования

Реализация целей реформы школы означала бы целенаправленное разделение народа на два несовместимых, в перспективе антагонистических класса, увековечение бедности большинства. Важным результатом реформы уже стало в бедной части населения снижение квалификации работников и быстрое нарастание малограмотности и неграмотности. Вот что было сказано в 2002 г. на совещании работников образования: «У нас сейчас достигли совершеннолетия 10 млн. совершенно неграмотных и 2 млн. ребят школьного возраста по разным причинам не учатся» [10].

По данным Минобороны, до 25 % призывников из сельской местности оказываются фактически неграмотными, а в 1997 году полностью неграмотным был каждый десятый призывник в Сибири. О том же говорит и уголовная статистика. По данным Отдела по предупреждению правонарушений среди несовершеннолетних МВД РФ, каждый третий правонарушитель школьного возраста в 1999 году не имел даже начального образования!

Вот шаги реформы. По совокупному «индексу человеческого развития», принятому ООН, СССР в 1970 г. занимал 20-е место в мире. На начало 1995 г. Россия (уже без республик Азии) находилась во второй сотне государств — в бедной части стран «третьего мира». Микроперепись 1994 г. показала: лиц «с начальным образованием и не имеющих такового» в возрасте 20–24 года было в России 0,8 %, а в возрасте 15–19 лет — уже 9 % [11]. В жизнь входит постсоветское поколение.

При этом власть стремится поставить себя вне этого конфликта. Она ограничивается констатацией фактов. В Послании Федеральному собранию 2004 года Президент В.В. Путин сказал: