поглядывал на запертую Виолеттой дверь, ожидая со страхом, что скоро она ее откроет и мне придется снова шагать по той дороге, по которой велит идти долг.
А ведь сейчас я мог быть с Недой, ну, например, в том месте, которое называется «новотелем». Я спрашивал бы ее об этимологии этого слова и доказывал бы, как бы она ни возражала, что оно образовано от слов «новое тело»… Тело лежащее. Или стоящее. Или висящее…
Двойная игра, которую, я по мнению Недялки, веду. Глубокое несогласие в душе со всем, что я делаю. Раздвоение, лишающее меня энергии.
В результате я ужасно разозлился на Неду. Черт бы ее побрал, эту девчонку! Рядом с сотрудником милиции должна быть не просто жена, а верный друг со всеми положительными чертами, описанными в художественной литературе. Там жена великолепно умеет переносить одиночество, лишения и всяческие трудности, связанные с профессией мужа-сыщика. Она так терпелива, стойка, чутка, что можно подумать, будто она святая. А может, все это происходит по вине любезного читателя, который требует одного: чтобы детектив поскорее раскрыл преступление и чтобы ему не мешали ни жена, ни дети? Они тоже с пониманием относятся к плохому настроению своего усталого папочки. И они – тоже святые! Святое семейство сотрудника милиции. А тут Неда, реальная Неда, которая бог знает с кем сидит сейчас в этом новотеле. И неизвестно чем будет заниматься этим вечером, этой ночью…
ГЛАВА V
Перед солидным трехэтажным домом стояла среди прочих машин машина Борисова, его «Волво». Дом находился в новом районе возле парка. В каких-нибудь ста метрах начинался лес, и влажный освежающий аромат сосен проникал в этот райский уголок вместе с легким туманом, который уже начинал сползать с гор.
Быстрым шагом я прошелся по противоположной стороне улицы. Все было спокойно, редкие прохожие, подняв воротники, торопливо шагали в густеющем тумане. Потом я проделал обратный курс мимо ворот дома и с независимым видом остановился перед «Волво».
Я довольно быстро открыл машину, потратив на это не больше времени, чем потребовалось бы владельцу, чтобы справиться с заевшим вдруг замком.
Внутри была исключительная чистота. Обивка из искусственной кожи пропиталась запахами мастерской техобслуживания. Вполне вероятно, что она побывала в руках автослесаря, чей телефон был записан на листочке. Это нехорошо, поскольку если в ней и оставалось что-то, не замеченное нами, то теперь оно бесследно исчезло.
На руле мы обнаружили только отпечатки пальцев Борисова, что еще ничего не означало: кто-то другой мог вести машину в перчатках. Я проверил ящичек для документов, попытался вытащить магнитофон – он был надежно закреплен. Я осмотрел полочку перед задним стеклом – пусто, только две стереоколонки. Машина была словно вылизана. Открыв заднюю дверцу, я склонился над серым ковриком. И тут возле левого сиденья что-то блеснуло. Я снова пересел вперед. В тесной щели, незаметной по крайней мере при беглом осмотре, я нашел стеклянный пузырек с надписью «Гексадорм». Замотав в носовой платок, я спрятал его в нагрудный карман у самого сердца.
Итак, пузырек от снотворного нашелся. Борисов наглотался таблеток в машине незадолго до того, как вошел в дачный домик. Этот пузырек положил конец долгим мучительным раздумьям. Разумеется, надо еще проверить, чьи на нем отпечатки пальцев. И все же… все же! Желтым светом, предупреждающим об опасности, горел вопрос: почему его не нашли при первом осмотре? Позволительно ли допускать такие ошибки!
Правда, Донков вроде бы добросовестно занимался машиной – обнюхивал ее по крайней мере полчаса. Пузырек, лежавший под рычагом ручного тормоза, можно было заметить только с расстояния в двадцать сантиметров от пола заднего сиденья. Только в узкую щель шириной в один сантиметр под определенным углом! Осмотр машины был поручен Донкову. Что за человек Донков? С виду исполнительный, даже чересчур, со всех ног бросается выполнять приказания. Не изображает ли он старательность, за которой подчас скрывается равнодушие?.. Кстати, почему он сегодня смылся? Рассчитывает на снисходительное отношение к новенькому?
Я злился и искал, на ком сорвать охватившую меня злость. Ну, да ладно. Не о Донкове надо сейчас думать. Донков – начинающий работник, и если придется отвечать перед Троянским за то, что мы чего-то недоглядели, никакой Донков меня не спасет. Он для меня не оправдание.
Я запер машину, но уже не с уверенным видом владельца…
«Волво», конечно, еще принадлежит Борисову, в машине еще есть его следы. Точнее, были минуту назад. Пузырек. В нем же была не одна таблетка. Какой смысл был Борисову глотать таблетки в машине, а не на даче? Таблетки обычно запивают водой, хотя, если очень постараться, можно проглотить и без воды. Столько таблеток сразу?
Я подошел к дверям дома. Снова я усложняю то, что абсолютно ясно: в стрессовом состоянии, в каком Борисов находился после принятого решения, он был способен проглотить не задумываясь змею, не то что таблетки.
Я поднимался по лестнице. Кооперативный дом строили три семьи: каждой семье по этажу. Площадь одного этажа – около двухсот квадратных метров. Лет десять назад этот район был отдаленным, теперь же считается сравнительно близким к центру.
Когда Борисовы переехали, Еве было восемь лет, а сейчас ей девятнадцать. Здесь она провела детство и выросла. Выросла практически без отца.
Однако он каждый год возил дочь на курорт. Они виделись, когда Борисову хотелось: мать не возражала, к тому же последние два года она могла бы следить за дочерью разве что по телефону. Обычно те, кто едет работать за границу в арабские страны, чтобы скопить денег и прибарахлиться, дрожат над каждой стотинкой. Потратилась ли мать Евы хоть на один телефонный звонок?
Второй этаж, чудесно фанерованная и отлакированная дверь. Чуть потемневшая латунная табличка с надписью «Семья Борисовых». Но без Борисова, подумал я. Его здесь давно нет и уже никогда не будет.
Ева Борисова появилась в проеме широкой двери, маленькая и бледная, в домашнем халатике. Я сообщил ей, с кем она имеет честь говорить.
– Проходите, – сказала она безразличным тоном, даже не взглянув на мое удостоверение.
Пол большой прихожей был выложен мраморной плиткой, розоватой с серыми прожилками. Стены обиты тканью нарядной расцветки: красные цветы на белом фоне. Меня провели в огромную гостиную,
