Центром. В них подробно описывались достижения станицы генерала Беляева, перспективы дальнейшей колонизации и публиковались письма первых колонистов, свидетельствующие о их блестящих успехах.
Совсем повеселев, мы принялись за сборы в далекий путь. В нашу группу вошли 32 мужчины, 8 женщин и четверо детей, в возрасте от двух до десяти лет. Возглавил ее бывший начальник Корниловского Военного Училища, полковник Керманов, которому мы единодушно вручили бразды правления, общую кассу и диктаторские полномочия, обязавшись беспрекословно повиноваться в течение первого года, работая «колхозом», и только по истечении этого срока желающие обретали право перейти на положение «единоличников» или покинуть колонию. Такая организация, основанная на дисциплине и исключающая возможность разногласий и разобщения сил, казалась нам залогом успеха и гарантией того, что наша колония будет в короткий срок прочно поставлена на ноги.
Люксембургское правительство, которое предпочитало раз и навсегда избавиться от безработных русских вместо того, чтобы платить им бесконечные пособия, отпустило на каждого из нас по 3.000 франков и предоставило бесплатный проезд по железной дороге до Гавра. Кроме того, по ходатайству Керманова, имевшего в нашей стране кое-какие связи, нам, также бесплатно, дали штук двадцать охотничьих ружей, конфискованных у браконьеров и десять винтовок военного образца. Сверх этого, мне удалось по знакомству, за ничтожную цену, приобрести для группы на одной из бельгийских оружейных фабрик восемь новых двухстволок, тридцать револьверов системы Наган и несколько браунингов.
От Буэнос-Айреса до места поселения нам выхлопотал бесплатный проезд генерал Беляев. Таким образом, нам надлежало оплатить только свое путешествие пароходом через океан, причем и здесь мы получили некоторую скидку. В результате — даже после покупки основного инвентаря (топоров, пил, лопат, и прочих сельскохозяйственных инструментов, а также полного оборудования кузнечной, слесарной, столярной и сапожной мастерских) — у нас осталось больше половины полученной от Люксембурга суммы. При баснословной дешевизне и рекордно низкой валюте Парагвая (один доллар в то время стоил 440 парагвайских пезо) этого, по приезде на место, вполне хватало на обзаведение скотом и всем что необходимо в хозяйстве, а также на текущие расходы до того времени, когда колония начнет приносить доход.
Таковы, во всяком случае, были теоретические расчеты и надо добавить, что они могли бы осуществиться на практике, если бы налицо оказались два необходимых фактора, которые у нас, увы, отсутствовали: знание дела, за которое мы брались, и достаточное благоразумие.
Путь наш лежал через Париж и мы задержались там на пути, чтобы осмотреть город и проститься со знакомыми и сослуживцами. Вечером в офицерском собрании РОВСа в нашу честь устроили прощальный ужин, на котором присутствовал весь генералитет. Все были чрезвычайно сердечны, говорилось множество тостов и пожеланий, высказывалась уверенность в нашем блестящем будущем. Но в то же время чувствовалось, что с нами прощаются навсегда, как с людьми, улетающими на другую планету, откуда никому нет возврата. И действительно, из всей нашей группы много лет спустя в Европу возвратился один только Керманов.
Прямо с ужина мы отправились на вокзал, сели в поезд и рано утром были уже в Гавре. Здесь, в ожидании посадки на пароход, нас провели в какой-то затрапезный портовый ресторанчик. В этот ранний час он был совершенно пуст, только за одним из столиков сидел прилично одетый молодой человек, который сейчас же обратился к нам по-русски. Это был сотрудник «Последних Новостей» Андрей Седых, приехавший в Гавр с целью проинтервьировать нашу группу. Занятый какими-то багажными делами Керманов уполномочил на это меня, мы уселись за столик и за кружкой пива я рассказал А. Седых все, что его интересовало.
Помню, что его особенно поражало полное отсутствие среди нас земледельцев. Он никак не хотел верить, что мы, отправляясь в неведомые края заниматься сельским хозяйством, не имеем в своих рядах хоть кого-либо практически знакомого с этим делом.
— Может быть, среди вас все-таки есть хоть один природный крестьянин? — допытывался он, всматриваясь в заспанные физиономии переселенцев, — Ну, а вот этот? — с надеждой в голосе спросил он, указывая мне глазами на проходившего мимо поручика Дюженко, который, в счет будущего своего крестьянского положения, начал отпускать бороду.
— Такой же земледелец как и все прочие, — пояснил я, — окончил гимназию и военное училище, прекрасный офицер, но плуг, надо полагать, видел только на картинке.
Андрей Седых сокрушенно умолк. Его подробная статья, посвященная нашей группе, вскоре появилась в «Последних Новостях». В ней содержались скверные для нас пророчества, но к тому времени, когда этот номер газеты разыскал нас в дебрях Парагвая, многие из них уже сбылись, позже сбылись и остальные.
Пароход «Липари», на котором нам предстояло пересечь океан, отнюдь не принадлежал к числу тех трансатлантических гигантов, на которых путешествуют кинозвезды, нувориши и прочие избранники судьбы. Он был полугрузового типа и вскоре предназначался на слом. Но все же нас довольно удобно разместили в каютах третьего класса, всем семейным дали отдельные. Кормили вполне сносно и изредка баловали киносеансами, которые давались прямо на верхней палубе.
Администрация парохода относилась к нам настолько прилично, насколько способны французы относиться к людям безденежным и бесправным, каковыми были тогда все «нансеновские подданные». Когда стало известно, что в нашей группе есть очень приличный хор и струнный оркестр, это отношение значительно улучшилось и нас даже пригласили дать два-три концерта в салоне первого класса, и за это кое-что заплатили.
На пятый день пути мы прибыли в Лиссабон, где наш «Липари» должен был грузиться углем. Всех пассажиров пустили на берег, кроме нас: портовые власти категорически заявили, что ни один обладатель нансеновского паспорта на португальскую землю не ступит. Однако, когда Керманов показал членскую карточку французского Союза Комбатантов, а я — бельгийского, для нас двоих все же сделали исключение. Мы побывали в городе, осмотрели его достопримечательности, сделали кое-какие покупки и вечером возвратились на пароход, мысленно навсегда простившись с европейским материком.
У берегов Бразилии
По выходе из Лиссабона, наш пароход шел без всяких остановок двенадцать дней, на тринадцатый мы увидели берега Южной Америки, а несколько часов спустя вошли в бразильский порт Пернамбуко, расположенный в непосредственной близости от экватора.
Город с моря казался довольно живописным. Над ним, на необычайно синем для европейца небе, висело яростно пылающее солнце и, несмотря на ранний утренний час, жара была одуряющая.
На берегу виднелись всевозможные пальмы и другие тропические растения, с кричаще-яркой зеленью, лишенной привычных для нас мягких тонов. Общее впечатление грандиозного лубка. По пристани сновали люди, среди которых не было заметно белых.
В ту пору бесподданным русским эмигрантам выдавали паспорта Лиги Наций, отделом беженцев которой заведывал знаменитый норвежский путешественник Фритиоф Нансен. Обладателям таких паспортов ни одна страна в мире не давала въездных виз, если в данный момент не нуждалась в дешевой рабочей силе.
Русским сходить на берег, как водится, и тут не разрешили. Остальных пассажиров спускали по двум трапам, один из которых был предназначен только для первого класса. Заметив, что там почти не проверяют документов, мы с женой пристроились к этой очереди и, несколько минут спустя, без всяких осложнений очутились на берегу. После нас еще двое благополучно проделали то же самое, но следующего уже накрыли и больше не удалось спуститься никому.
Оглядевшись по сторонам, мы поняли, что самый город находится в стороне от порта, но трудно было определить — где именно, так как даль закрывали деревья, среди которых всюду виднелись одинаково невзрачные постройки. Первым нашим намерением было взять такси, но таковых нигде не было видно и волей-неволей пришлось отправиться в путь пешком. От портовой площади лучами расходилось несколько мощеных булыжником улиц. Выбрав наиболее широкую, мы зашагали по ней, полагая, что рано или поздно она нас выведет в центральную часть города.
