– Разве тебе Кичик не сказала…
– Погоди! Я хочу раньше знать, что она сказала тебе?
– Мне? Сказала, что ты передал: начался ветер, который разгонит все тучи.
– И больше ничего?
– Еще, чтобы я пришла сюда, на озеро, как только начнется курултай… А тебе она что сказала?
– Что ты грустишь и плачешь потому, что Хисар-мурза хочет у хана Чимтая просить тебя в жены, а ты любишь другого.
Руки Фейзулы похолодели и мелко задрожали в ладонях Василия.
– И она сказала кого? – после довольно долгой паузы почти беззвучно прошептала девушка.
– Погоди, джан… Теперь я скажу: этот другой много раз уже хотел тебе сказать, что он тебя любит всем сердцем и был бы счастлив назвать своей женой. Но кричать об этом через всю степь он не мог, а близко к себе ты его не подпускала.
– Я боялась! Боялась, что если Хисар-мурза нас увидит вместе, он все поймет и сейчас же пойдет к отцу! – воскликнула Фейзула, поднимая на Василия глаза, затуманенные слезами и счастьем. Он мягко потянул ее к себе, и она, покорно подавшись вперед, прильнула лицом к его груди.
– Глупенькая моя,– ласково сказал Василий, гладя ее волосы. – Так бы ты и бегала от меня, а я бы правды не знал и мучился, невесть что думая, покуда Хисар бы тебя не высватал!
– Я хотела сказать. И вчера шла на озеро, чтобы тебя увидеть… Я знала, что ты туда прядешь. Но раньше тебя пришел Хисар, да отвернется от него Аллах!
– Так ты пойдешь за меня замуж?
– И ты еще спрашиваешь!
– Слушай, Фейзула-джан! Я хочу, чтобы ты знала все: хоть и князь по имени, я бедный изгнанник, у меня ныне ничего нет. Мое княжество у меня отняли злые враги, на их стороне сила, и Бог знает, получу ли я его когда-нибудь обратно. А Хисар, говорит, будет царствовать…
– Пусть шайтан заберет его, вместе с царством! А за тебя я пойду, если бы даже был ты последним пастухом! – воскликнула Фейзула, крепче прижимаясь к Василию.
– Ну, спасибо, солнышко мое, женушка моя маленькая, – растроганно промолвил Василий, обнимая девушку и нежно целуя ее глаза – Теперь кончено, никому тебя не уступлю! Только бы твой отец согласился.
– Он согласится! Он о тебе хорошо говорил, и братья тоже. Лишь бы только Хисар не пришел к нему раньше тебя.
– Не успеет. После курултая у хана Мубарека сразу начнется празднество, там Хисар говорить с твоим отцом не сможет. А когда хан Чимтай вернется домой, я уже буду стоять у его шатра.
– Да поможет нам Аллах, князь! Только бы там, на пиру, Хисар с отцом не заговорил.
– Того не бойся, друг мой Никита не даст ему говорить. Мы с ним о том уже подумали. А ты пойдешь на праздник?
– Не пойду. Я сразу себя выдам. Лучше, сказавшись больной, останусь дома и буду молиться, чтобы все хорошо кончилось.
– Да, пожалуй, так будет разумнее. Только ты зря не терзай себя, звездочка. Все будет по-нашему, я уж знаю! В крайности тайком тебя увезу. Не побоишься?
– С тобою я ничего не побоюсь!
– Ну, вот и ладно! Только теперь ты иди, джан, и я пойду, все же лучше, чтобы пока нас вместе не видели.
Глава 50
О, создание Аллахи!
Ты не думаешь о мстителе, желающем расплаты и от гнева лишенном сна.
Ты пробудил его, а сам заснул. Он же не спит от ярости против тебя,
да и какой сон у человека, пылающего местью?
Возвратившись домой, Василий поведал Никите все что, ему сказала Фейзула.
– Славная будет у тебя княгинюшка,– выслушав его, промолвил Никита.– Видишь, лак Господь все устраивает! Чаял ли ты в татарской Орде свое счастье сыскать? Так уж я рад за тебя, Василей Пантелеевич!
– Ты погоди радоваться. Что еще скажет Чимтай?
– Небось согласится, чай, он своему детищу не враг. А ты-то знаешь, с чем к нему надобно идти и как говорить? Ин у татар, как и у нас, для сватовства тоже свои обычаи есть. И лучше бы их ненароком не порушить.
– Истину кажешь! Об этом я вовсе и не помыслил. Да то не беда, все, что надобно, я вмиг сведаю.
Едва лишь закончился курултай и все его участники уселись под деревом нить кумыс и угощаться. Василий, тоже пришедший сюда, отвел в сторону эмира Суфи, рассказал ему все без утайки и просил совета – как быть с ханом Чимтаем?
Выслушав его, Суфи-ходжа пришел в полный восторг.
– Ай, удалец ты, князь! – воскликиул он.– Какую жену себе отхватил! Теперь ты совсем наш будешь!
– Да ведь еще не отхватил, аньда. Что мы с Фейзулою слюбились и она за меня согласна идти, это только полдела. Что еще Чимтай скажет? Надо с ним как-то сладиться, и притом поскорее, пока Хисар не подъехал.
Суфи– ходжа задумался и думал довольно долго. Потом сказал:
– Чимтай тебе едва ли откажет: ты большой князь в родство с тобою его не унизит. Что ты другой веры, – на это он тоже не посмотрит. Татары и сами до сих пор не все ислам приняли, даже среди ханов осталось еще немало язычников, а есть и такие, что в христианскую веру перешли. И бояться надо не этого…
– А чего же? – с тревогой спросил Василий.
– Того, что Чимтай упрям. Я его хорошо знаю. Если попадешь ты не в добрый час и у него с языка сорвется «нет», все пропало: никакая сила после не заставит его сказать «да». И потому надобно сразу найти к нему верный подход.
– Какой же подход?
– Погоди… Я вот что думаю: великий хан Мубарек тебя любит. Проси его высватать тебе Фейзулу. Ему Чимтаи не откажет, особенно сегодня: на курултае Мубарек ему уступил, поход решено отложить до смерти Узбека. Но Чимтай не глуп,– он хорошо понимает, что великий хан в душе затаил на него зло. И ему теперь надо чем-то угодить Мубареку.
– Твой совет хорош,– сказал Василий,– но вот беда: эдак время упустить можно. К Мубареку сейчас не подступишься, он, поди, до ночи с гостями просидит, а с Чимтаем, на хороший конец, будет говорить лишь завтра. Хисар же чует неладное, он зря времени не потеряет.
