причиненных великим князем Новгороду, зачитал главное:
— «Ты, великий князь, старые грамоты, что Ярослав Ярославич с Новгородом написал, отспариваешь и новые грамоты писать велишь. Ты сам такое удумал, а нас не спросил. Если не захочешь на прежних вольностях крест Нова-городу целовать, то ты нам не нужен, а мы князя добудем!»
Прохор добавил, что после веча Семен Тонильевич и все владимирцы отъехали из Новгорода в Низовскую землю, пригрозив вернуться с полками. А господа новгородская, посадник Павша Онаньич и бояре, собрали посольство в Переяславль, звать Дмитрия Александровича на княженье. Опасаются только, что откажет Дмитрий, как отказал в позапрошлое лето…
Дмитрий промолчал.
Хоть и проверенный человек Прохор, но и ему всего знать не следовало. О том, что переяславское войско готово к походу, было известно лишь считанным людям. А о том, что войско предназначалось именно для новгородского дела, знали совсем уж немногие: сам Дмитрий, Иван Федорович, Антоний. Даже Федору и другим воеводам не было сказано, куда они поведут полки. Люди боярина Антония нарочно распускали слухи, что князь Дмитрий задумал воевать с Литвой.
Но для себя Дмитрий уже решил выступить немедленно, как только прибудет новгородское посольство. Многое изменилось с позапрошлого лета! Тогда Новгороду нужны были великокняжеские полки для защиты от немцев, а теперь новгородские границы в безопасности. Князь Довмонт Псковский заслонил Великий Новгород удалым своим мечом. Попробовали было немцы сунуться в русские земли, подступили к Пскову на кораблях и сухопутьем, в конной рати. Но Довмонт, не дожидаясь полков из Новгорода, с дружиной и мужами-псковичами вышел на них и убил многих, а иных живыми взял. Уцелевшие немцы побежали без памяти за реку Опочку. Было это совсем недавно, месяца июня в восьмой день, на память великомученика Феодора Стратилата. А сейчас Прохор привез известие еще об одной победе Довмонта. Немцы начали вдругорядь нужу творить в псковских волостях на речке Желче. Князь Довмонт отбил их, переправился на плотах через узмень между Чудским и Псковским озерами и повоевал Чудскую землю…
«Надо думать, не скоро немцы от этих уроков опомнятся, — размышлял Дмитрий. — Спасибо князю Довмонту! Его стараньями Новгороду великокняжеские полки пока не нужны. Да и в самом Новгороде доброхотов переяславских за эти годы изрядно прибавилось. На что уж врагом был Юрий Михайлович, тесть покойного Ярослава, но и тот ищет дружбы с переяславским князем! Вот и Прохор подтверждает: многие люди в Новгороде ждут меня, открыто об этом говорят… И еще больше будет доброжелателей, когда сам приду в Новгород с сильными полками!»
Прохору князь Дмитрий на этот раз не сказал ничего определенного:
— Возвращайся домой. Скрепляй людей, что за меня стоят, и добрым словом, и надеждой. Серебро и еще что понадобится — возьми у Антония. А Акимку с товаром проводи в Кострому. Пусть сидит там, торгует да глаза открытыми держит. В отчине князя Василья о многом доведаться можно. Приказчиком к Акимке дам своего человека… — И, улыбнувшись, Дмитрий пошутил: — Даты не опасайся, Прохор! Деньгу тот человек не сворует…
Переяславцы рассмеялись, глядя на смущенное лицо Прохора.
Только на прощанье Дмитрий все же шепнул купцу:
— Может, и я скоро за тобой в Новгород поспешу…
Тихим августовским вечером по Нерли приплыли на простых купеческих ладьях новгородские послы. Далеко обогнув Переяславль, они высадились за городом на озерном берегу, против усадьбы большого воеводы Ивана Федоровича.
В тот же вечер князь Дмитрий, возвращаясь с охоты, будто случайно завернул к воеводе и остался у него ночевать.
На рассвете новгородские ладьи тихо отчалили от берега и скрылись в тумане, опустившемся на Плещееве озеро.
Лазутчики, засланные великим князем Василием в Переяславль, ничего не заметили. Да и что было замечать? Что могло показаться необычного в купеческом караване, проплывшем в сумерках по озеру? Каждый день проплывали такие караваны мимо Переяславля. И к частым отлучкам Дмитрия люди привыкли. Князь молод, непоседлив, любит быструю езду и охотничьи забавы.
Безмятежно спали владимирские соглядатаи в ту ночь, не помышляя о гневе великого князя Василия, который обрушится на них, когда тайное станет явным.
А гнев великого князя будет оправданным: ведь именно в ту тихую августовскую ночь был выдернут первый камень из плотины, до поры до времени сдерживавшей огромную толщу противоречивых стремлений, честолюбивых надежд, застарелой ненависти и перепутанных межкняжеских отношений, которые прорвутся тонкой струйкой через образовавшуюся щель, а затем, вдребезги разнеся преграду взаимных обязательств и обычаев, захлестнут всю Русь кровопролитной усобной войной…
Понеслись, подгоняя друг друга, ошеломляющие события.
На многих судах отплыло от песчаной косы, намытой речкой Трубежем, переяславское войско.
Через день передовые ладьи переяславцев заметили уже на Нерли.
Помчались во Владимир гонцы с тревожными вестями: «Дмитрий идет по Нерли к Кснятину!»
Боярин и воевода великого князя Семен Тонильевич с конным войском, ведя в поводу запасных лошадей, поспешил к устью Нерли, чтобы перехватить переяславцев.
Семен Тонильевич приказал перегородить Нерль плотами, скованными железной цепью. На плотах за дощатым забором встали владимирские лучники. В прибрежных кустах притаились спешенные копьеносцы. Конные засадные дружины замерли в ожиданье в прибрежных лесах.
Семен Тонильевич торжествовал, предвкушая кровавую баню, которую он устроит князю Дмитрию. Нерль в том месте была неширокой, насквозь простреливалась с берегов. Скрыться Дмитрию было некуда: крутые обрывы подступали к самой воде.
Ждать пришлось недолго.
Из-за поворота реки показались переяславские ладьи.
Ладей было пока немного, десяток или полтора, но над передней развевался приметный княжеский стяг.
Переяславцы заметили плоты, перегородившие реку, остановились поодаль.
На берегах зашевелились кусты, оттуда густо полетели стрелы. Но воины Дмитрия, пригнувшиеся за высокими бортами ладей и прикрытые овальными щитами, были недосягаемы для лучников.
Переяславские стрелы, выпущенные наугад в заросли кустарника, тоже не причиняли вреда.
Семен Тонильевич ждал, пока подойдет остальное переяславское войско, и придерживал до поры засадные дружины. Но ладей на реке не прибавлялось.
Бой замирал. Владимирские лучники разбросали почти все стрелы и ожидали, когда из обоза принесут новые.
К вечеру, едва скрылось солнце за лесом, переяславские ладьи неожиданно повернули и скрылись за речным поворотом.
Конные разъезды владимирцев, посланные в разведку вдоль берега Нерли, сообщали, что больше ладей князя Дмитрия не видно на несколько часов пути.
Только теперь Семен Тонильевич понял, что его обманули, как безусого юношу, впервые попавшего в ратное дело. Послав по Нерли немногие ладьи под своим стягом, Дмитрий прошел где-то в ином месте. Но где?
…Тверской князь Святослав Ярославич, откликнувшийся на просьбу великого князя Василия, перегородил крепкой заставой Волжский путь.
Но переяславское войско не вышло и на Волгу…
Только спустя много времени, когда было уже поздно посылать рати вдогонку, во Владимире узнали путь князя Дмитрия: дремучими лесами к Волоку Ламскому, а оттуда, минуя враждебную Тверь, к новгородской крепости Торжку. А ведь если хорошенько подумать, можно было заранее догадаться, как пойдет Дмитрий! Кружным путем через Шошу и Волок переяславский князь возвращался когда-то из Новгорода в свою отчину…
Разгневанный Василий сам поспешил с войском в Переяславское княжество. Владимирцы жгли села и деревни, разносили в щепки бортные деревья, угоняли в плен тысячи смердов.
