увидевший зверя, вел за собой всю облаву. А война и облавная охота — разве не одно и то же?
Молодые вятичи послушно бежали за Алком, пережидали в лесу, пока он подкрадется к берегу и своими глазами увидит ладьи, и снова устремлялись вперед, услышав условный свист.
Алка переполняла гордость. Кто из юношей не мечтает стать вождем на войне?
Длинны июньские дни, но и они имеют конец. На реку опускались сумерки. Поползли из оврагов, растекаясь по воде, сизые полосы тумана.
В голове судового каравана протяжно запела труба.
Ладьи неторопливо причаливали к берегу. Воины высаживались на большой луг, огражденный с двух сторон оврагами; дальний от реки конец луга упирался в непроходимую лесную чащу.
Алк удивился опытности воевод князя Святослава. Как они, чужие в этих краях, сумели сразу найти самое удобное и безопасное место для ночлега? Откуда они узнали, что именно здесь всегда останавливались осторожные болгарские купцы,[5] приплывавшие с Волги? Может, по следам старых кострищ, черневших среди травы? Но ведь кострищ снизу, с воды, не видно…
Алк забрался на высокое дерево, притаился среди листвы. Воинский стан князя Святослава был перед ним как на ладони. Воины копошились на лугу, как муравьи, и Алк не сразу уловил в их беспорядочном движении какой-то смысл.
От толпы отделились дружинники с длинными копьями в руках и редкими цепями стали у оврагов, словно живым частоколом оградили стан от посторонних. К опушке леса поехали всадники.
Взметнулись стяги на длинных жердях, и толпа возле них была гуще, чем в иных местах. Наверно, там остановились воеводы со своими телохранителями.
Задымились, запылали костры.
Воины неторопливо прохаживались между кострами, проносили на плечах туши кабанов и баранов, складывали на землю доспехи. Свои длинные копья они вонзали древками в землю, и вскоре луг стал походить на колючее жнивье.
Но где сам князь Святослав?
Алк никак не мог этого понять.
В стане не было нарядных шатров, где обычно ночевали знатные люди. Воины укладывались спать прямо на землю, на звериные шкуры или попоны, а под головы подкладывали седла. Не видно было и медных котлов для приготовления пищи. Воины разрубали мясо ножами, нанизывали на прутья и жарили над костром, каждый для себя. Даже по одежде невозможно было понять, кто из них воевода, а кто простой ратник. Все в длинных белых рубахах, на ногах — кожаные сапоги. И оружие одинаковое: прямые обоюдоострые мечи, копья, боевые луки из упругих турьих рогов,[6] топоры-секиры, тяжелые медные булавы.
В подчеркнутой одинаковости войска было что-то необычное и грозное. Будто сказочное боевое братство, о котором рассказывали зимними вечерами старики.
Алк подумал, что искать князя Святослава среди одинаково одетых и одинаково вооруженных воинов бесполезно. Каждый из них мог оказаться князем!
Ночь опустилась на окские берега.
Пламя костров медленно опадало, будто растворяясь в углях, а угли затягивались серым пеплом. Затихали голоса на лугу. Только сторожевые ратники изредка перекликались:
— Слу-у-ша-а-й!..
Воинский стан князя Святослава засыпал, доверившись бдительности ночной стражи…
Алк спустился с дерева, нашел между корневищами глубокую яму и прилег на песок: завтра предстоял нелегкий день, надо набраться сил. А его товарищи побежали через ночной лес, повторяя про себя слова, которые нужно было в точности донести до старейшины Смеда:
«Войско князя Святослава ночует возле Оленьих оврагов. Воинов и ладей очень много, и кони тоже есть. Завтра Алк пойдет следом за войском».
Глава 3. ЧЕРНАЯ СТРЕЛА
Проторенную дорогу, уводившую в лес, нашел десятник Кара. Следы копыт и глубокие борозды от саней-волокуш были на ней еще свежими. Значит, по дороге совсем недавно ездили люди и перевозили тяжести.
Обрадованный десятник поспешил к князю, потому что каждому, кто найдет следы вятичей, была обещана награда — серебряная гривна.[7]
Вскоре княжеская дружина углубилась в лес.
Святослав торопился: вятичей нужно застать врасплох, чтобы они не успели убежать из своих домов. А в том, что дорога вела к какой-то большой деревне, сомнений у князя не было.
Вековые сосны вплотную придвинулись к дороге, огромные сосновые лапы сомкнулись над головой, загораживая небо. Было сумрачно и тревожно, будто по дну глубокого оврага ехали всадники. Копыта коней скользили на влажной земле. На дорогу выскочил заяц, замер на мгновение, и испуганно метнулся в кусты.
Кара, ехавший со своим десятком впереди дружины, вскинул было лук, но косого и след простыл, исчез в зарослях. «Напугал, непутевый…» — облегченно вздохнул десятник и откинулся в седле.
Дорога обогнула холм и вдруг исчезла под завалом из могучих сосновых стволов. Ветви завала переплелись — колючие, угрожающе растопыренные, непреодолимые ни для конного, ни для пешего. И обойти завал было нельзя: одним концом он упирался в склон холма, другим — в частый ельник.
Спешенные дружинники бросились на завал яростно и дружно, как на штурм вражеской крепости. Взметнулись острые железные крючья, с глухим стуком вонзаясь в дерево. Десятки рук тянули веревки. Стучали топоры, обрубавшие ветки. Крики, скрежет, треск ломающихся веток, глухие удары падавших на землю сосновых стволов…
Не прошло и получаса, как сквозь разбросанный завал проехали первые всадники.
Потом был еще один завал, но не такой большой, да и строили его вятичи небрежно, торопливо, подрубая только деревья, стоявшие возле самой дороги. Сосны лежали в завале не острыми вершинами вперед, а как попало. Через такой завал продраться было нетрудно, и дружина почти не задержалась.
Впереди посветлело. Видно, недалеко был конец леса.
Дружинники заторопили коней, оживились. Лучше уж бой, чем этот поход в неизвестность через дремучий лес. В бою все просто: вот он — враг, а вот — верный меч в руке и побратимы-товарищи, плечо в плечо, рядом!
Но поперек дороги — еще один завал, невысокий, неровный, не завал даже, а так, несколько подрубленных деревьев. Десятник Кара, красуясь серебряной шейной гривной, подъехал к нему без боязни. Да и чего бояться? Если вятичи отдали без боя большие завалы в лесу, зачем им устраивать засаду здесь, возле малого завала?
Звон спущенной тетивы, похожий на мгновенно оборвавшееся жужжание шмеля, был неожиданным. Длинная черная стрела пронзила горло десятника, угадав прямехонько в вырез кольчуги.
А вокруг была тишина. Не слышно было ни торжествующих криков, которые обычно сопутствуют удачному нападению, ни топота убегающих ног, ни даже шелеста листвы на придорожных кустах, и невозможно было понять, откуда и кем пущена смертоносная стрела.
Дружинники осыпали завал стрелами, кинулись, выставив копья, на придорожные кусты. Островерхие шлемы замелькали между деревьями, удаляясь. Но лес был безмолвным и пустым, и только распростертое на дороге тело десятника Кара немо свидетельствовало, что звон тетивы не почудился дружинникам, что неизвестный враг нанес смертоносный укол и, как змея, уполз без следа…
Подъехал князь Святослав, молча снял шлем, поклонился павшему товарищу. Ему подали стрелу, поразившую десятника, — длинную, с черным древком и черным оперением. По зазубренному наконечнику красными бусинками скатывалась кровь. Первая кровь похода.
