– Какие сообщения?
– Не важно.
– Для меня важно.
Дэп подхватил ближайший компьютер, принадлежавший мальчику, который занимал койку над койкой Эндера. Прочёл, слегка улыбнулся и возвратил компьютер хозяину.
– Интересно, – сказал он.
– И вы не собираетесь выяснить, кто сделал это? – вспыхнул Бернард.
– А я знаю.
«Да, – подумал Эндер. – Систему слишком легко взломать. Она и рассчитана на то, чтобы её взламывали, хотя бы частично. Они знают, что это я».
– Ну так кто? – вскричал Бернард.
– Ты кричишь на меня, солдат? – вкрадчиво уточнил Дэп.
И мгновенно настроение в комнате изменилось. Ярость дружков Бернарда и плохо скрываемое злорадство всех остальных сменились трезвым спокойствием. Власть собиралась говорить.
– Нет, – поджал хвост Бернард.
– Всем известно, что система автоматически вставляет имя автора.
– Но я не писал этого! – вновь завопил Бернард.
– Кричишь? – поднял брови Дэп.
– Вчера кто-то послал записку, подписанную словом «Бог», – сообщил Бернард.
– В самом деле? – удивился Дэп. – Я и не знал, что он подключается к нашей сети.
Дэп повернулся и вышел из захлёбывающейся хохотом комнаты.
Попытка Бернарда стать правителем в своём запуске провалилась – его покинули все, кроме горстки самых жестоких. Эндер знал, что, пока не кончится начальный период, ему придётся туго. Но вмешательство в компьютерную систему сделало своё дело. Бернард вынужден был держаться в рамках, и теперь все ребята, которые хоть чего-то стоили, освободились от его влияния. И – что было лучше всего – Эндер добился этого, не отправляя противника на госпитальную койку.
Новый способ понравился ему куда больше, и он с чистой совестью занялся важным делом – изобретением системы защиты для своего собственного компьютера. Встроенные программы не удовлетворяли его. Если их мог расколоть шестилетний ребёнок, значит, их вставили туда как игрушку, а не как настоящую охрану. «Ещё одна игра, придуманная для нас учителями. Но в эту игру я играю хорошо».
– Как ты сделал это? – спросил его за завтраком Шен.
Эндер спокойно отметил, что впервые его одноклассник сел с ним за один стол.
– Что именно?
– Послал записку под фальшивым именем. Подписался Бернардом! Это было здорово. Они теперь зовут его Задосмотрителем. При учителях – просто Смотрителем, но всё же знают, за чем он на самом деле смотрит.
– Бедный Бернард, – пробормотал Эндер. – Он такой нежный, такой чувствительный.
– Кончай, Эндер. Ты взломал систему. Расскажи, как ты это сделал?
Эндер покачал головой и улыбнулся.
– Спасибо, что подумал, будто у меня хватило ума на что-то серьёзное. Я просто первым заметил, вот и все.
– О'кей. Можешь мне не объяснять, – согласился Шен. – Но всё-таки это было здорово. – Помолчав, он добавил: – Я что, действительно виляю задом, когда хожу?
– Совсем немножко, – успокоил его Эндер. – Просто не делай таких длинных шагов, вот и все.
Шен кивнул.
– И единственным, кто обратил внимание, был Бернард.
– Он свинья, – сказал Шен.
Эндер пожал плечами:
– Свиньи в целом вполне приличный народ.
Шен рассмеялся:
– Ты прав, я к ним несправедлив.
Они засмеялись вместе, и ещё двое мальчиков подхватили их смех. Теперь Эндер больше не был одинок. Но война только начиналась.
6. ВЫПИВКА ВЕЛИКАНА
– В прошлом у нас уже были разочарования. Мы следили за кандидатами годами, надеялись, что они пройдут, и всё кончилось крахом. Самое приятное в Эндере то, что он твёрдо решил вылететь на лёд в течение полугода.
– Да?
– Ты что, не видишь, что происходит? Из всех возможных компьютерных игр он прилип именно к Выпивке Великана. У малыша тяга к самоубийству? Почему ты раньше об этом не сообщал?
– Ну, все когда-нибудь наталкиваются на Великана.
– Но Эндер не может отключиться. Как Пинюэл.
– Все они время от времени похожи на Пинюэла. Но тот был единственным, кто на самом деле покончил с собой. Не думаю, что Выпивка Великана имеет к этому отношение.
– Готов голову прозакладывать, что это так. А посмотри, что он сделал со своей группой.
– Это не его вина, ты же знаешь.
– Мне всё равно. Его вина, не его вина, но он отравляет всю группу. Они должны были привязаться друг к другу, а он разделил всех, как провал в милю шириной.
– Я не собираюсь оставлять его там надолго.
– Эта группа больна, и он – источник болезни.
– Это я стал источником болезни. Я хотел изолировать его, и это сработало.
– Ладно, дай ему время. Посмотрим, как он справится.
– У нас нет времени.
– У нас нет времени, и потому мы не будем торопить мальчика, у которого столько же возможностей превратиться в монстра, сколько в военного гения.
– Это приказ?
– Да не беспокойся, магнитофон работает. Он всегда работает. Теперь твоя задница прикрыта, отправляйся к дьяволу.
– Если это приказ, тогда я…
– Это приказ. Не трогай его, пока мы не увидим, как он уладил дело в своей группе. Графф, я с тобой язву наживу.
– У вас не будет язвы, если вы займётесь своим флотом и оставите мою школу в покое.
– Флоту нужен командир. Я ничем не могу заниматься, пока вы мне его не дадите.
Они неуклюже влетели в боевую комнату, как малыши, впервые попавшие в глубокий бассейн, и повисли на перилах вдоль стен. Невесомость пугала, дезориентировала. Вскоре они поняли, что, если не двигать ногами, чувствуешь себя существенно лучше.
Больше всего им мешали костюмы. Было очень тяжело делать точные движения, костюм, более неудобный, чем любая одежда, сковывал, сопротивлялся каждому жесту.
Эндер ухватился за перила и подогнул колени. Он заметил, что костюм не только замедлял движения, но и многократно усиливал их. Было очень трудно сдвинуться с места, но отдельные части костюма двигались, и довольно резко, даже тогда, когда его собственные мускулы прекращали работу. Это можно использовать. Сначала очень неуклюже. Но лучше пораньше начать.
Все ещё держась за перила, он сильно оттолкнулся от стены обеими ногами, неожиданно проделал заднее сальто, ноги пролетели над головой, и он ударился спиной о стену. Удар оказался серьёзным. Руки оторвались от перил, и Эндер полетел кувырком через всю боевую комнату.
Несколько бесконечных секунд он всё ещё старался сохранить прежнее ощущение верха и низа, его тело пыталось выпрямиться, принять вертикальное положение в согласии с тяготением, которого не было. Потом он заставил себя думать иначе. Он летел, кувыркаясь, прямо к стене. Значит, стена – это низ.
