— А этот Аимаина Хикари… Кто он такой?
— Некоторые зовут его философом Ямато. Все необходимисты Священного Ветра по своему происхождению японцы, поэтому философия необходимизма оказывает огромное влияние на миры японцев и все их колонии. Хикари хоть и не относится ни к какой философской школе, его почитают как хранителя истинного духа Японии.
— И если он скажет, что это не по-японски — уничтожать Лузитанию…
— Этого он говорить не будет. Просто так. Основная работа, которая покрыла его славой как философа Ямато, говорила о том, что японцы от рождения суть взбунтовавшиеся марионетки. Сначала за их ниточки дергала китайская культура. Как утверждает Хикари, Япония поняла, чего стоят уроки китайцев, когда была совершена попытка захвата Китаем японских островов — кстати, этому вторжению помешала страшная буря, которая называется «камикадзе», иначе говоря «Священный Ветер».
Поэтому можешь быть уверена, на этой планете каждый помнит эту древнюю историю. В общем, после случившегося Япония замкнулась на своих островках и сначала, когда прибыли европейцы, даже отказалась устанавливать с ними какие бы то ни было отношения. Но американский флот заставил Японию выйти на мировой рынок, тогда-то японцы и поквитались за потерянное время. Реставрация Мейдзи привела к тому, что Япония превратилась в промышленную, западную державу — как выразился Хикари, марионетка обзавелась новыми ниточками. И снова этой стране был преподан суровый урок. Поскольку в то время все европейцы были империалистами и делили между собой Африку и Азию, Япония тоже решила отхватить кусочек от империалистического пирога. Под руку подвернулся Китай, старый кукловод. Началось вторжение…
— На Пути нам преподавали историю этого вторжения, — перебила его Ванму.
— Я вообще удивлен, что вам преподавали что-либо, кроме монгольского ига.
— Японцы были остановлены американцами, которые сбросили первые атомные бомбы на два японских города.
— Тогда эти бомбы были неким эквивалентом сегодняшнего Маленького Доктора. Страшное оружие, которому невозможно было противостоять. Однако вскоре японцы даже научились гордиться этими ядерными взрывами — мол, мы первыми испытали на своей шкуре, что это такое. Случившееся стало предметом их вечной национальной скорби и в некотором смысле принесло выгоду, подтолкнув японцев на осваивание новых колоний-миров, чтобы не быть больше беспомощной островной нацией. Вот тут-то и появляется на сцене Аимаина Хикари и говорит… Кстати, это имя он выбрал себе сам, именно так он подписался на первой своей книге. Его псевдоним переводится как «Неясный Свет».
— Как афористично, — хмыкнула Ванму.
Питер улыбнулся:
— Скажи ему об этом, он будет очень горд. В общем, в своей первой книге Хикари говорит: "Японцам были преподаны суровые уроки. Эти атомные бомбы обрезали наши нити.
Япония пала. Гордое старое правительство было уничтожено, император стал символической фигурой, в Японию явилась демократия, за которой последовали богатство и власть".
— Стало быть, бомбы были благословением Божьим? — с сомнением переспросила Ванму.
— Нет, не совсем. Он считает, что богатство уничтожило дух Японии. Они взяли себе в отцы своего же палача. Взяли на себя роль внебрачного дитяти Америки, рожденного взрывом американских же бомб. Снова стали марионетками.
— Что же у него общего с необходимистами?
— По его словам, Япония подверглась бомбардировке именно потому, что они слишком европеизировались. Они обращались с Китаем, как Европа — с Америкой, вели себя эгоистично, грубо. Но предки не могли видеть, как их дети превращаются в зверей. И боги Японии, пославшие остановивший китайский флот Священный Ветер, наслали на японцев американские бомбы, чтобы не дать стране превратиться в очередную европейскую державу. Японцы должны были снести американскую оккупацию, чтобы, когда время власти Америки подойдет к концу, снова возродиться в своей первозданной чистоте и единстве. Книга Хикари называлась «Еще не поздно».
— Могу поспорить, необходимисты воспользовались американской бомбежкой Японии как еще одним примером обоснованного применения силы.
— Ни один японец не осмелился бы хвалиться американской бомбежкой, пока Хикари не предложил иной взгляд на положение вещей. Трагедия Японии толкуется теперь как попытка богов очистить свой народ.
— Значит, ты говоришь, необходимисты прислушиваются у.
Хикари и уважают его, так что если он изменит свой образ мысли, то и они займут другую позицию. Только он никогда этого не сделает, потому что верит в то, что бомбежка Японии была священным даром…
— Мы надеемся, что все-таки сумеем переубедить его, — сказал Питер, — иначе наше путешествие станет бессмысленной тратой времени. Основная проблема в том, что вряд ли он просто так воспримет наши доводы, а Джейн, изучившая его работы, никак не может определить, кто или что влияет на него.
Мы должны сначала поговорить с ним, чтобы выяснить, куда следовать дальше. Может быть, таким образом нам удастся изменить приговор Конгресса.
— Непростое дельце, — заметила Ванму.
— Вот почему я не хотел вдаваться в подробные объяснения.
Ну и что ты будешь теперь делать со всей этой информацией?
Вступишь в дискуссию о проблемах истории с первоклассным философом-аналитиком, каковым считается Хикари?
— Я буду слушать, — ответила Ванму.
— Именно таков был твой первоначальный план, — напомнил Питер.
— Зато теперь я буду знать, кого слушаю.
— Джейн считает, что мне не стоило рассказывать тебе все это, потому что теперь ты будешь расценивать все сказанное им в свете нашего с Джейн отношения.
— Передай Джейн, что только тот, кто ценит чистоту невежества, способен возыметь выгоду, обретя знание.
Питер расхохотался.
— Снова эпиграммы, — сказал он. — Нет, ты должна была сказать…
— Не учи меня, как создавать афоризмы, — перебила Ванму и поднялась с пола. Теперь она была на голову выше Питера. — А что касается мантичности — не забывай, мантика съедает своего самца.
— Я не твой самец, — возразил Питер, — а под «мантичностью» подразумевается философия, которая основывается скорее на видениях, вдохновении и интуиции, нежели на знаниях и логике.
— Если ты не мой самец, — фыркнула Ванму, — перестань обращаться со мной как со своей женой.
Питер растерянно поглядел на нее и отвернулся.
— А когда это я обращался с тобой как с женой?
— На планете Пути муж, согласно обычаям, считает свою жену полной дурой и все время учит ее — даже тому, что она уже знает. На Пути поучающая мужа жена все время обязана притворяться, будто она всего лишь напоминает ему то, чему он ее когда-то научил.
— Стало быть, я неотесанный, бесчувственный чурбан, да?
— Пожалуйста, когда мы встретимся с Аимаина Хикари, помни об одном, — попросила Ванму, — он и я обладаем неким знанием, которое тебе, к сожалению, недоступно.
— Каким же это?
— Знанием жизни.
Она заметила отразившуюся на его лице боль и сразу пожалела о сказанных словах. Чисто рефлекторно пожалела — с самого раннего детства ее приучали извиняться, если она причинила кому-то боль, как бы этот человек ее ни заслужил.
— Ой, — попытался обернуть все в шутку Питер.
Но Ванму не знала милосердия — она больше не служанка.
— Ты так гордишься тем, что знаешь больше меня, но все то, что ты знаешь, либо Эндер вложил тебе в голову, либо Джейн нашептала на ушко. У меня нет Джейн, у меня нет Эндера. Свои знания я приобрела
