вовремя осознать приближение катастрофы и принять меры для предотвращения ее. Как раз в начале 1921 года Ленин разрабатывает основы новой экономической политики, призванной ликвидировать последствия гражданской войны и интервенции.
В далекой Сибири в распоряжении руководства 5-й армии было не слишком много средств, чтобы изменить положение в частях. Одним из таких средств было сокращение состава частей, демобилизация красноармейцев старших возрастов. В начале февраля 1921 года приказ о демобилизации и переформировании полка в отдельный кавалерийский дивизион в составе двух эскадронов получил и Рокоссовский. О проблемах, возникших перед командиром отдельного дивизиона, говорит его донесение в штаб дивизии: «На основании приказа к переформированию полка приступил. Прошу содействия к отзыву в полк отрядов, находящихся в командировках в Залари и Балаганске, так как только с прибытием таковых можно будет закончить переформирование. Прошу указать причины моего смещения с высшей на низшую должность. Согласно приказа РВСР 1648 перемещение производится только на основании указанных в приказе причин. По своему положению комкавдивом должен являться мой помощник по строевой части Раковский, и как поступить в отношении такового. По поводу моего назначения мною подан рапорт в штаб армии».
В ответ на рапорт Рокоссовский получил сообщение, что сокращение временное, и впоследствии дивизион вновь будет развернут в полк, и не следует считать, что его понижают в должности. В феврале — начале марта Рокоссовский провел переформирование своей части. На 15 марта в дивизионе осталось 449 человек — 348 сабель. С прежней энергией взялся он за сколачивание и обучение части. Вскоре пришла пора вновь вступить в бой — на восточных границах Советской республики снова зашевелились враги.
На этот раз опасность угрожала со стороны банд барона Унгерна. Барон Роман Унгерн фон Штернберг — потомок старинного немецкого рыцарского рода, с XIII века осевшего в Прибалтике и на протяжении сотен лет выжимавшего соки из прибалтийских крестьян. Унгерн в 20-летнем возрасте попал на Дальний Восток, где вскоре увлекся буддизмом, стал изучать китайский и монгольский языки. Во время первой мировой войны Унгерн дослужился до чина войскового старшины. К октябрю 1917 года он оказался в Забайкалье, стал помощником атамана Семенова и, начиная с декабря 1917 года, во главе созданной им «инородческой» конной дивизии вел непримиримую борьбу с Советской властью, прославившись чудовищными зверствами, ставившими его имя в, ряд, совершенно исключительный в истории человечества, — казалось, нет на свете жестокости, на которую не был бы способен этот человек.
Главной его целью, как заявлял он уже в плену во время допросов в штабе 5-й армии, являлось восстановление монархического правления не только в России, но и во всем мире.
С презрением и ненавистью относился Унгерн к русскому народу. На допросах 1 и 2 сентября 1921 года он говорил, что «к судьбе России безразличен, так как, во-первых, не патриот, во-вторых, сторонник желтой расы и допускает оккупацию России Японией...», что «славяне не способны к государственному строительству». Не мудрено, что образом Унгерна впоследствии любовались и германские фашисты, пьеса о нем годами не сходила со сцен фашистских театров.
Отделившись еще в августе 1920 года от Семенова, Унгерн двинул свою «конноазиатскую» дивизию, насчитывавшую до 10 тысяч человек (ядро ее составляли восемь сотен забайкальских и оренбургских казаков), в Монголию. В начале февраля 1921 года ему удалось захватить столицу Монголии город Ургу (ныне Улан-Батор) и стать фактическим диктатором Монголии. С весны 1921 года барон начал систематическую подготовку к нападению на Советскую Сибирь и Забайкалье.
Угроза вторжения заставила командование 5-й армии принять соответствующие меры. Части 35-й дивизии, до этого времени выполнявшие различные работы на трудовом фронте, были спешно сосредоточены южнее озера Байкал. Туда же предстояло отправиться и отдельному кавалерийскому дивизиону 35-й дивизии.
23 марта эшелоны с кавалеристами двинулись в путь, а уже 27 марта они были на станции Мысовск. 29 марта Рокоссовский повел бойцов вновь знакомым путем через хребет Хамар-Дабан. На этот раз переход совершали зимой, а лошади в дивизионе по-прежнему оставались слабым местом. Поэтому перед выступлением в поход Рокоссовскому пришлось приказать: «Командирам эскадронов и начальникам команд при передвижении обратить самое серьезное внимание на сбережение консостава, не увлекаясь быстротой передвижения, делая не более Зб верст в сутки. Через двое суток похода иметь однодневные остановки...»
Перейти в марте перевал было очень трудно, и только 10 апреля Рокоссовский с бойцами добрался до станицы Желтуринской. Расположена эта станица была на реке Джиде, несколько западнее прошлогодней стоянки 30-го полка. Здесь же размещались и другие части 35-й стрелковой дивизии.
Обстановка на границе была более тревожной, чем год назад. Вторжения Унгерна следовало ожидать в любой момент, и надо было готовиться к нему. Мелкие отряды противника стали появляться на границе еще в апреле.
Вечером 28 апреля дивизион Рокоссовского получил привазание выступить для ликвидации бродившего по близости неприятельского отряда. Немедленно Рокоссовский поднял своих красноармейцев и в два часа ночи выступил в юго-западном направлении. Всю ночь и все утро дивизион, не жалея лошадей, спешил к месту, где, по сведениям, находился враг.
В 11 часов утра, когда солнце стояло уже высоко над головой, передовой разъезд наткнулся на вражескую засаду. Заняв позиции на сопках, окружавших падь, белогвардейцы открыли ружейный и пулеметный огонь. По-видимому, это была часть отряда одного из подчиненных Унгерна — полковника Костерина. Перестрелка продолжалась около получаса без всякого видимого успеха, но когда Рокоссовский сделал попытку частью сил обойти противника, белогвардейцы бежали. Преследовать их на территории Монголии он не стал.
Пользуясь тем, что советские войска не преследовали их на монгольской территории, передовые отряды Унгерна вели разведку на протяжении всего мая. Лишь в конце его барон решился начать наступление. Основной удар он намеревался нанести на Троицкосавск и Кяхту. Помощник Унгерна — генерал Резухин предполагал напасть ва Желтуринскую — большую и богатую казачью станицу.
30 мая Рокоссовский выслал в разведку один из эскадронов — 55 сабель. Уже в 18 верстах к югу от Желтуринской эскадрон наткнулся на крупный отряд противника; в завязавшейся перестрелке один красноармеец был убит. Пробиться через заставы врага эскадрону не удалось, и, выделив для наблюдения за противником 12 бойцов, эскадрон возвратился. В этот же день был обстрелян разъезд кавалеристов в другом месте. Сообщая об этом командованию, Рокоссовский писал: «В общем, наблюдается со стороны противника разведка небольшими частями в районе Желтуры, по-видимому, с целью нападения на таковую».
Командир 35-го отдельного дивизиона не ошибся — 31 мая бригада Резухина, в которой имелись уроженцы станицы Желтуринской, хорошо знавшие местность, сбила заставы, выставленные рокоссовским, и заняла кожевенный завод в девяти километрах от станицы. Рокоссовский принял все необходимые в данной обстановке меры к обороне Желтуринской. Выслав разведку для установления сил противника, он одновременно привел в боевую готовность весь личный состав дивизиона, вплоть до нестроевиков, приказал своим подчиненным занять боевые позиции и в случае наступления белогвардейцев упорно обороняться. В то же время Рокоссовский вступил в контакт с командирами пехотных частей, расположенных в станице, сообщил им о своих намерениях и договорился о взаимодействии.
На следующее утро Рокоссовский, решив не ограничиваться обороной, силами своего дивизиона атаковал кожевенный завод. Казаки Резухина не оказали серьезного сопротивления и отступили. Однако к вечеру подошли главные силы бригады Резухина.
С 9 часов утра 2 июня бой возобновился. Используя подвижность своей конницы и малочисленность красноармейских частей, Резухину удалось сбить пехотинцев 311-го стрелкового полка с их позиций в пяти верстах к югу от станицы и преследовать их вплоть до окраины Желтуринской. Но здесь красноармейцы остановили белобандитов.
Перегруппировав силы, Резухин в 14 часов возобновил наступление. Поддержанные Артиллерийским огнем, казаки его вскоре сумели отрезать от основных сил и окружить 2-й батальон 311-го полка, едва насчитывавший 200 красноармейцев. Бойцы, несмотря на огромное неравенство в сипах, упорно сопротивлялись, и пример им в этом показал комиссар батальона Козлов, героически погибший в рукопашной схватке. Все же батальон, вероятно, погиб бы, но исход боя решило вмешательство 35-го
