– Пикерт - решение с кратким обоснованием.
Пикерт ответил, не раздумывая:
– Уносите, к черту, отсюда ноги!
Шмидт кивнул:
– Это как раз то, что мы хотели бы сделать, но… - Затем начальник штаба Паулюса объяснил старому другу официальную точку зрения армии: нет никаких причин для принятия панических мер; не существует пока ничего такого, что бы оправдало отдельные независимые решения, идущие вразрез с ситуацией в целом. Главное состоит в том, чтобы прикрыть тыл армии. Поспешное отступление с безопасных позиций в Сталинграде может повлечь за собой катастрофические последствия. Справедливость подобных суждений выявилась только несколько дней спустя.
Но 22 ноября, когда происходил тот разговор, Шмидт не мог еще знать о решении Гитлера оставить армию в Сталинграде. Следовательно, в период, когда состоялась та беседа с Пикертом в Нижне-Чирской, сделать можно было только две вещи: обезопасить угрожаемый тыл армии - т.е. образовать плотный фронт на западе и на юге, - а затем приготовиться к прорыву в юго-западном направлении. Более всего для реализации данной программы требовалось горючее - горючее для танков и тягачей артиллерийских орудий, - доставку которого предстояло обеспечить силами Люфтваффе.
Это мнение вполне совпадало с замыслом командования группы армий Вейхса, который 21 ноября издал приказ удерживать Сталинград и Волжский фронт 'в любых обстоятельствах' и вести подготовку к прорыву. Но Пикерт, сомневавшийся в способности Люфтваффе осуществлять снабжение армии даже на протяжении короткого периода, настаивал на как можно более раннем прорыве. Шмидт указывал на то, что нельзя бросить части 14 и 11-го корпусов, все еще находившиеся на западном берегу Дона, и 10 000 раненых.
– Это будет отступлением, подобным наполеоновскому, - сказал он.
Тот факт, что Паулюс и Шмидт твердо решили после соответствующих приготовлений идти на прорыв, доказывают события следующих нескольких часов. Во второй половине дня 22 ноября Паулюс получил по рации через группу армий от Главного командования сухопутных войск приказ: 'Держаться и ждать дальнейших приказаний'. Совершенно очевидно, приказ служил предостережением против излишне поспешного отступления. Паулюс тем временем составил четкую картину происходящего на юго-западном фланге, где советские войска действовали силами примерно ста танков, и в 19.00 послал в группу армий 'B' радиограмму, в которой содержались следующие слова:
'Южный фронт все еще открыт к востоку от Дона. Дон замерз, и по нему можно переправляться. Горючее на исходе. Танки и прочее тяжелое вооружение теряют возможность передвигаться. Боеприпасы кончаются. Продовольствия хватит на шесть дней. Армия намерена удерживать оставшиеся под ее контролем части района Сталинграда вплоть до обоих берегов Дона и принимает ряд соответствующих мер. Для этого необходимо успешно закрыть бреши в южном фронте и осуществлять снабжение по воздуху в достаточных объемах. Прошу свободы действий на тот случай, если попытка занять круговую оборону на юге потерпит неудачу. Ситуация может потребовать оставления Сталинграда и отвода войск с северного фронта, с тем чтобы разгромить врага всеми силами на южном фронте между Доном и Волгой и восстановить связь с румынской 4-й армией…' Данное сообщение не оставляет сомнений в намерениях Паулюса. Он тщательно разработал план, предусматривавший все возможные варианты развития событий. Он намеревался занять оборону, но также просил свободы действий - т.е. разрешения на быстрое отступление, если того потребует ситуация.
В 22.00 пришло личное сообщение от Гитлера. Он отказывал Паулюсу в свободе действий и приказывал армии оставаться на месте. '6-я армия должна знать, - говорилось в сообщении, - что я делаю все для того, чтобы помочь ей. Я буду отдавать приказы своевременно'.
Итак, Гитлер строго запретил любые попытки прорыва из котла. Паулюс отреагировал немедленно. В 11.45 23 ноября он радировал в группу армий: 'Я полагаю, что прорыв в юго-западном направлении к востоку от Дона за счет переброски 11 и 14-го армейских корпусов через Дон в настоящий момент возможным, хотя материальной частью придется пожертвовать'.
Вейхс поддержал его настойчивую просьбу в телетайпном сообщении в адрес Главного командования сухопутных войск, подчеркнув: 'Адекватное снабжение по воздуху невозможно'.
В 23.45 23 ноября Паулюс, обдумав все как следует и обсудив положение со старшими командирами армии, послал радиограмму непосредственно Гитлеру, уговаривая его санкционировать попытку прорыва. Он упирал на то, что все командиры корпусов разделяют его мнение. 'Мой фюрер, - радировал Паулюс, с момента прибытия вашего приказа вечером 22.11 произошло серьезное ухудшение ситуации. Блокировать бреши на юго-западе и западе не удалось. Прорыв противника на данных участках неминуем. Боеприпасы и горючее почти закончились. Многие батареи и противотанковые части сидят без снарядов. Не может быть и речи о своевременных и достаточных поставках всего необходимого. В самом ближайшем будущем армии грозит уничтожение, если не нанести решительного поражения атакующему с юга и запада противнику за счет сосредоточения всех сил. Для этого необходимо снять все дивизии с позиций в Сталинграде и соединения с северного фронта. Неминуемым последствием данного шага будет прорыв на юго-запад, поскольку не останется возможности удерживать оборону на оголенных таким образом восточном и северном фронтах. Конечно, мы потеряем большое количество техники, но главные силы армии - ее солдаты - будут спасены. Я по-прежнему готов принять полную ответственность за сделанное мной заключение, хотя и хочу отметить, что генералы Гейтц, фон Зейдлиц, Штеркер, Хубе и Енеке разделяют мою оценку ситуации. Ввиду сложившихся обстоятельств я вновь прошу о предоставлении мне свободы действий'.
Ответ Гитлера пришел в 08.38 24 ноября в радиограмме под заголовком 'декрет фюрера' - самая высшая и самая категоричная форма приказа. Гитлер отдал категоричные распоряжения относительно создания линий обороны в котле и отводе через Дон в котел всех частей армии, еще остававшихся к западу от реки. Заканчивалась директива следующими словами: 'Любой ценой удержать ныне существующий волжский фронт и ныне существующий северный фронт. Снабжение будет осуществляться по воздуху'.
Теперь приказ высшего начальства буквально приковал 6-ю армию к Сталинграду, несмотря на то что командование группы армий, армии и командование Люфтваффе на месте сомневались в реальной возможности обеспечения снабжения воздушным путем. Как могло такое случиться?
Повсеместно признано, что Геринг лично гарантировал снабжение армии по воздуху и таким образом стал ответственным за катастрофическое решение Гитлера. Но исторические факты не во всем оправдывают такую точку зрения.
Вопреки всем легендам, судьбоносный разговор с Гитлером в Бергхофе в Берхтесгадене вел не Геринг, а его начальник штаба, Йешоннек, трезвый и разумный человек. Он довел до сведения Гитлера положительный ответ Геринга на вопрос относительно возможности снабжения 6-й армии по воздуху, но увязал это с рядом условий, таких, как наличие необходимого количества прифронтовых аэродромов и летная погода.
Считать согласие командующего Люфтваффе на снабжение армии по воздуху единственной причиной, заставившей Гитлера совершить ложный шаг, значит переваливать ответственность с Гитлера на Геринга - т.е. на Люфтваффе. Гитлер очень спешил ухватиться за соломинку Геринга, потому что не хотел отдавать Сталинград. Он все еще надеялся, что можно нанести смертельный удар русским, захватив у них побольше территории.
Никаких отступлений, во что бы то ни стало. Он заставлял своих генералов вспомнить зиму 1941 г. под Москвой, когда его бескомпромиссный приказ спас от уничтожения группу армий 'Центр'. Он забывал при этом, что верное решение в случае с Москвой зимой 1941 г. совершенно не обязательно будет верным зимой 1942 г. на Волге. Держаться и не сдавать ни метра земли ни в коем случае не может быть панацеей.
Кроме того, не было стратегической необходимости цепляться за Сталинград, рискуя оставить в окружении целую армию. Настоящая задача 6-й армии заключалась в том, чтобы прикрывать фланг и тыл операции на Кавказе. По крайней мере, так она была четко и недвусмысленно изложена в плане операции 'Блау'. Выполнение данной задачи не требовало обязательного захвата Сталинграда - армия могла бы, например, занять позиции на Дону.
Выступая перед офицерами немецкого Бундесвера, генерал-полковник Гот так сформулировал этот важнейший аспект проблемы Сталинграда:
'Из директивы № 41 следует, что главная цель кампании лета 1942 г. заключалась не в захвате
