— Вот. Позвонишь из ближайшего автомата, только не тяни, а то твоего поляка начнут прессовать по полной программе. И не бойся, с тобой ничего не случится. Шеф приказал отпустить тебя, так что благодари судьбу. Но запомни, о том, что случилось за последние дни, — никому. Ни словом, ни намёком. Даже девке своей ночью, под одеялом, на ухо. Понял?
Крутин не ответил, а лишь молча взял карточку.
— Давай, — ткнул Сергея кулаком в шею быкообразный Валера, который сидел рядом с ним на заднем сиденье. — Проваливай.
Крутин продолжал сидеть, не двигаясь. Открывать дверцу автомобиля одной рукой, да ещё левой, занятие неудобное, а корячиться на глазах у этих выродков ему не хотелось.
— Ну, ты… — опять начал Валера.
— Выпусти его, — приказал человек-рыба.
Валера возмущённо фыркнул, но возражать не посмел. Сопя, выбрался из автомобиля, обошёл его и распахнул дверку со стороны Сергея. Крутин, не глядя на него, вышел на тротуар и пошёл прочь, так ничего и не сказав на прощание своим провожатым. Да и что он мог им сказать? С простреленным плечом и без оружия.
Плечо между тем давало о себе знать. Не то чтобы оно сильно болело, но от слабости Сергей еле передвигал ноги. А может, это было не из-за плеча, а из-за той гадости, которой его накачал Трофимович. Крутин шёл по бульвару, как квёлая лошадь, едва переставляя ноги, и следил за тем, чтобы не упасть где- нибудь по пути.
«Опель» между тем, рыкнув мотором, влился в общий поток машин и исчез прочь из поля зрения. Пока, насколько мог судить Крутин, слежки за ним не было.
Сергей потихоньку брёл по направлению к торговому центру и наблюдал за окружавшими его людьми. Прошёл мимо толкавшихся на небольшом пятачке у автобусной остановки, миновал шеренгу киосков с пёстрыми витринами, зашёл внутрь торгового центра, обошёл все три его этажа, заглядывая в каждый отдел, вышел наружу и ещё раз, для уверенности, обогнул квартал. Слежки не было. В любом случае людей из Конторы он не чувствовал. Но на всякий случай Крутин прошагал ещё два квартала вперёд, решив звонить от центрального филиала «Сибнефтегаз-банка».
Милиции на улицах было ещё больше, чем в предыдущие дни. Такое впечатление, что половина населения переоделась в милицейскую форму. Потом Сергей вспомнил, как Профессор говорил, что в газетах писали, будто к ним направили оперативные отряды МВД из других областей. Для поддержания порядка. А интересно, сколько ещё агентов в штатском бродит по улицам? Может быть, в городе гражданского населения совсем не осталось?
Крутин невесело усмехнулся, представив себе эту картину. Город, наводнённый военными, милицией и спецагентами, в котором нет ни одного жителя.
Изгиб фантазии больного художника. Вымысел, который неожиданно приблизился к реальности. Сюда бы беднягу Босха, то-то бы родилось ещё одно видение картин ада.
Ноги Сергея все сильнее дрожали и подгибались. Крутин почувствовал, что ещё немного — и ослабевшие конечности сдадутся и он рухнет здесь, прямо посреди тротуара, как кисейная барышня. И сразу привлечёт к себе внимание общественности, а особенно той её части, которая именно и высматривает необычные происшествия. Ну, положим, у людей из Конторы он уже побывал. Но не следует забывать, что в городе есть ещё и люди Захарова. А ему все-таки не хотелось бы попадать ни к тем, ни к другим.
Поэтому Сергей остановился передохнуть, привалившись спиной к шереховатой стене двухэтажной громадины гастронома «Центральный». Очень хотелось пить.
Просто до жути хотелось пить. Но деньги остались в кармане куртки, сгинувшей где-то в недрах химкомплекса. А при себе у Крутина не было ничего, даже мелочи, чтобы купить стакан лимонада, которым торговали всего в двух шагах от него за толстым стеклом витрины гастронома.
Однако долго прохлаждаться было нельзя. Сергей оторвался от стенки и поковылял дальше. Профессор ждал его звонка. Крутин не знал, зачем это ему было нужно и что он задумал, но Войцех Казимирович ясно дал понять — он должен позвонить, как только убедится, что все в порядке.
Сергей миновал адвокатскую и нотариальную конторы, агентство по продаже недвижимости и подошёл к банку. Рядом с ним под прозрачным навесом находились два телефона-автомата. Крутин снял трубку с одного из них и опасливо прислушался, есть ли гудок. В его памяти ещё были свежи недавние времена, когда на улицах города невозможно было найти действующий таксофон.
Этот работал исправно. Зуммер гудка ввинтился Сергею в ухо так, что пришлось даже немного отстранить трубку. Крутин вставил карточку, выданную ему человеком-рыбой, в прорезь и набрал номер, надеясь, что не перепутал его цифры.
Пошёл гудок вызова. Затем раздался щелчок соединения, и ему ответили:
— Слушаю.
Это был не Профессор, но голос тоже знакомый, который он уже никогда не спутает ни с каким другим. Роман Александрович из всесильной Конторы.
— Дайте мне Войцеха Казимировича, — сказал Крутин.
Воцарилась тишина, издалека глухо донеслось:
— Прошу, это вас.
И тотчас в трубке появился звучный голос Профессора:
— Серёжа! Это вы?
— Да, Войцех Казимирович.
— У вас все в порядке?
— По-моему, да. По крайней мере, слежки не замечаю.
— Отлично! А теперь немедленно уходите с того места, где вы сейчас находитесь. Слышите? Немедленно! До встречи, Серёжа!
— До встречи, Профессор! — закричал Крутин. — Удачи вам!
Но трубка ответила ему короткими гудками. Тоненькая ниточка связи с Профессором опять оборвалась, и Сергей остался один.
Крутин повесил трубку и пошёл прочь от этого места, оглядываясь по сторонам, не проявляет ли кто к нему излишнего любопытства. Возвращаться он решил не тем путём, которым пришёл сюда, а по улице Гоголя, тоже весьма многолюдной и оживлённой. Поэтому Сергей свернул за угол и, потирая раненое плечо, побрёл по усаженной каштанами улице имени автора первых отечественных страшилок.
«Опель» цвета запёкшейся крови остановился в двадцати шагах перед ним, опять нагло въехав передними колёсами на тротуар. Его дверки распахнулись, и из салона навстречу Сергею выглянули восковое лицо человека-рыбы и широкая ухмыляющая рожа Валеры.
— Ну что, нагулялся? — радостно крикнул этот быкоб-раз и сделал рукой загребающий жест. — Иди сюда. Хватит прохлаждаться.
Сергей развернулся и побежал.
За эти дни он слишком много бегал. Нет, не так. За эти дни Сергей только и делал, что убегал. Вся жизнь слилась для него в бесконечно долгий бег с короткими передышками. Но он ничего не мог поделать. Крутин бежал, заставляя свои ватные, непослушные ноги работать. Бежал, чувствуя, как его качает из стороны в сторону. И хотя Крутин знал, что его сейчас может обогнать даже пятилетний ребёнок, а не то что те здоровые тренированные люди за его спиной, он бежал. Из последних сил, хватая ртом воздух, прогоняя тёмную липкую пелену, наползающую на сознание, Сергей бежал, чтобы использовать все возможности до конца. Пусть они даже не сулили ему никаких шансов.
Эти сволочи надули их. Его и Профессора. Хотя Крутин так до конца и не поверил им, да и Профессор, кажется, тоже. Потому-то он и приказывал Сергею уходить немедленно и как можно быстрее. Но Контора не собиралась упускать свой шанс. Они не могли допустить потери таких свидетелей, как он или Войцех Казимирович. Поэтому их судьба была предрешена заранее.
В этот момент ноги Крутина заплелись, и он чуть было не заехал лицом в асфальт, после чего уже, наверное, вряд ли смог бы подняться. Путём невероятных телодвижений Сергею удалось сохранить равновесие, хотя какие-то метры он пробежал, согнувшись буквой «г» и растопырив руки, как идущий на аварийную посадку истребитель. В таком вот неудобном ракурсе он углядел просвет между детской музыкальной школой (по виду заброшенной и неработающей) и «Домом траура» (действующим и
