жизнью, не в состоянии думать ни о чем, кроме настоящего.
Наверное, с его стороны было бы разумно отгородиться от этого мира — или просто удалиться в хижину на скалистом побережье Корнуолла, полностью избегая себе подобных с их проблемами. Или отправиться домой, к родне матери, и поселиться в горах, чтобы изучить древних философов — и, возможно, таким образом, как не раз предлагала Аниша, научиться управлять своим даром.
Порой он задавался вопросом, действительно ли «Братство» — или «Общество Святого Якова», как оно именовалось официально, — служит реальной цели, со всеми его исследованиями и вмешательством в политику. Ему все больше казалось, что они не в силах повлиять ни на что, кроме сиюминутных проблем.
Его мысли вернулись к Грейс Готье и, как ни странно, к сестре Анише. Внешне они обе казались сильными, но обе обладали внутренней хрупкостью, которую не каждый мог разглядеть. Грейс хотя бы приняла его предложение о помощи, пусть даже неохотно.
И ее проблемы по крайней мере очевидны. Их можно понять и, возможно, даже решить. Нужды Аниши были менее очевидны. Вдовство все еще окутывало ее скорбной пеленой, лишая природной живости. Это печалило Рутвена, а его неспособность помочь ей вызывала раздражение и досаду.
Карета выехала на Уайтхолл, бесцеремонно протиснувшись между подводой, груженной бревнами, и видавшей виды коляской. Возница подводы потряс кулаком, послав кучера Рутвена к дьяволу. И словно его проклятия послужили сигналом, серые небеса, нависавшие над Лондоном, разверзлись. Хлынул дождь, загоняя прохожих в арки и под крыши, а затем и вовсе превратился в ливень, колотя по крыше кареты как шайка обезумевших сапожников.
Возле Адмиралтейства Рутвен энергично постучал по крыше кареты, перекрывая шум дождя. Кучер остановил лошадей, и Рутвен вытащил из-под сиденья зонтик. Он не собирался надолго задерживаться в Скотленд-Ярде, не имея желания застрять потом на боковой улочке, запруженной экипажами.
От проливного дождя воздух заметно посвежел, и Рутвен бодро зашагал по тротуару. Войдя в здание, он предъявил свою визитную карточку дежурному, который отнесся к нему со всем вниманием. Имя Рутвена было, вне всякого сомнения, хорошо знакомо ему. Маркиза проводили наверх и предложили единственный свободный стул в приемной шефа полиции, где за высокими конторками сидели, как пара ворон, два тощих клерка, корпевших над официальными бумагами.
Рутвен сел, хотя мог бы потребовать немедленного приема или даже распахнуть тяжелую дубовую дверь и войти, выставив незадачливого посетителя. Но его высокомерие не пошло бы на пользу мадемуазель Готье. Мог возникнуть вопрос: почему он так усердно хлопочет за нее? И что бы он на это ответил?
А может, его миссия не так уж сложна?
Рутвен вздохнул.
Неужели все так просто и красивая француженка не более чем его попытка отвлечься от постылой реальности с ее проблемами? Раздосадованный собственными мыслями, он удобнее устроился на стуле, разглядывая публику, ожидавшую приема: оборванного мальчишку-курьера, прижимавшего к узенькой груди конверт, и пару сержантов со скорбными лицами, которые выглядели так, словно ожидали, что Нейпир сейчас выпорет их своим хлыстом для верховой езды.
Наконец дверь скрипнула. Мальчишка-курьер вскочил со своего места и кинулся к двери, бросив на Рутвена настороженный и одновременно торжествующий взгляд.
— Отчет мистера Кука, сэр! — выпалил он, проскочив мимо коренастого джентльмена, который вышел из кабинета шефа полиции. — Он велел передать прямо вам в руки.
Парнишка сунул пакет Нейпиру и выскочил из комнаты. Рутвен не имел понятия, кто такой Кук, но свирепое выражение, мелькнувшее на лице Нейпира, было ему хорошо знакомо.
— Лорд Рутвен, — натянуто произнес шеф полиции. — Не представляю, что могло привести вас сюда.
Еще бы! Он и сам не мог понять, что им движет.
— Я хотел бы поговорить с вами, — сказал он, поднявшись со стула. — У вас найдется минута?
Нейпир приподнял бровь.
— А у меня есть выбор?
Не дожидаясь ответа, он отпустил ожидавших его сержантов. Те вскочили на ноги и поспешили прочь, словно спасаясь от эшафота. Нейпир жестом предложил Рутвену войти.
Однако не успела дверь закрыться за ними, как шеф полиции повернулся к маркизу, горделиво выпрямившись. В его глазах светилась горечь.
— Вам не откажешь в дерзости, милорд, — натянуто произнес он. — Я не стал унижать вас перед своими подчиненными, хотя сомневаюсь, что вы способны на ответную любезность. Но не заблуждайтесь насчет желательности вашего присутствия здесь.
Рутвен поднял руку, останавливая его.
— Пощадите нас обоих, Нейпир.
— Еще чего! Будь моя воля, сэр, я бы сию минуту вышвырнул вас на улицу.
Маркиз едва заметно улыбнулся.
— Будь ваша воля, вы бросили бы меня в пасть волкам, — поправил он, — и хладнокровно наблюдали, как они выгрызают мои внутренности.
Нейпир криво улыбнулся, признавая его правоту. Враждебность окутывала его словно облако, и хотя Рутвен не мог заглянуть в его мысли, он знал, что тот полон злобы и способен на все.
— Что вам понадобилось на этот раз, Рутвен? — требовательно спросил он. — Скажите сразу, чтобы избавить меня от унижения бессильно наблюдать, как Букингемский дворец отменяет мои решения.
— Мне очень жаль, — сказал Рутвен, — но я сделал то, что должен был сделать, Нейпир. Вы собирались повесить невиновного.
— Это вы так говорите.
— Я это знаю, — возразил Рутвен, — хотя и понимаю, что вы никогда не поверите мне. Но в данном случае еще никого не приговорили к виселице — по крайней мере пока.
— Какой случай вы имеете в виду?
— Смерть Итана Холдинга.
— Холдинга? — Нейпир презрительно фыркнул. — Говорят, ваш дед был индийским раджой, что вполне возможно, судя по вашему высокомерию. Мне трудно представить себе, что вы якшаетесь с простонародьем.
— Вы будете удивлены, — спокойно отозвался Рутвен, — узнав, с кем мне приходится якшаться. Но Холдинг был весьма состоятельным человеком, не так ли?
Нейпир пожал плечами и, подойдя к окну, уставился на улицу внизу.
— Возможно, Холдинг был не так богат, как считалось, — произнес он наконец не оборачиваясь. — Мы разбираемся с этим делом. А почему это вас интересует?
Рутвен помедлил, взвешивая слова.
— Ко мне обратился один из его бывших служащих. Я не вправе сказать больше.
— Вот как? — Нейпир обернулся с недоверчивым видом. — Вы хлопочете о ком-то из подозреваемых? И не собираетесь называть его имя?
— Пока нет. — Рутвен выдержал его взгляд. — Я еще не понял, что делать со всем этим.
Руки Нейпира сжались в кулаки.
— Черт бы вас побрал, Рутвен, на чьей вы стороне? — требовательно спросил он. — Мы говорим о нашей стране! О нашей цивилизации! В Англии есть законы — и мы должны жертвовать своими пристрастиями, чтобы поддерживать их.
— Не говорите мне, Нейпир, о жертвах ради страны, — огрызнулся Рутвен. — Клянусь всем святым, я пожертвовал всем, чем дорожил. И хватит об этом.
Нейпир презрительно фыркнул, все еще сверкая глазами.
Гнев Рутвена угас так же быстро, как вспыхнул.
Нейпир прав. К сожалению, прав. Внезапно Рутвена охватила усталость. Жаль, что он не может поговорить с Лейзонби и узнать, действительно ли тот в долгу перед мадемуазель Готье. И ему хотелось бы понять, почему он испытывает такое желание помочь этой женщине. Возможно, Джефф был прав,
