согласился он. – Но на сей раз ты неправильно выбрал свою жертву, Ратледж. А теперь убирайся из моего дома и считай, что тебе повезло, потому что я не прострелил тебе коленные чашечки.
Однако, к его удивлению, Ратледж снова уперся обеими ладонями в крышку стола и наклонился к нему, злобно глядя ему в лицо.
– Нет, Раннок, ты заставишь девушку спуститься сюда и объяснишь ей, в чем заключается ее долг, – потребовал он. – Я послал за священником и хочу, чтобы это дело было сделано. Ты меня слышишь? Да, я не безгрешен. Но я знаю законы этой страны и знаю также, что она носит моего ребенка. И я буду судиться во всех судах, пока ад не обледенеет. Не забудь, что это Англия, Раннок, а не твоя забытая Богом каледонская [12] глухомань. У нас здесь еще не отменили законы.
– Браво! – Кто-то возле двери тихо зааплодировал. – Сразу чувствуется, что говорит человек, хотя бы поверхностно знакомый с юрисдикцией.
Раннок бросил взгляд через широкое плечо Ратледжа. В дверях стоял Гас Уэйден.
– Кстати, Эллиот, – сухо добавил Гас, – вверх по лестнице поднимается кузен твоей супруги, причем держится он так, словно его послал сюда сам Всевышний. – Потом он переключил внимание на Ратледжа: – А что касается тебя, старый дружище, то я с нетерпением жду удобного момента, когда смогу несколько подправить твою красивую физиономию.
Не успел Ратледж ответить, как позади Гаса появился рыжеватый человек в черной сутане священника. С напряженной улыбкой Гас вошел в комнату, пропустив преподобного мистера Коула Амхерста, державшего в руках касторовую шляпу. Трудно было поверить, что этот высокий, безмятежно спокойный джентльмен приходится отчимом такому молодому шалопаю, как лорд Роберт Роуленд. Еще более удивительно, что он был родственником Раннока через его жену. Но викарий был и тем, и другим, хотя многие могли бы сказать, что ему здорово не повезло.
Раннок вышел из-за стола.
– Черт тебя побери, Коул, видно, вся моя семья ополчилась против меня! – проворчал он. – Разве мало крестов мне приходится нести?
Викарий чуть заметно улыбнулся.
– Господь никогда не взваливает на нас больше, чем мы можем вынести, Эллиот, – тихо произнес он. – Молись, чтобы тебе было послано терпение, и все твои ноши окажутся сразу легче.
– Терпение?! – взревел Раннок, чувствуя, что кровеносные сосуды на его висках готовы взорваться.
Глаза викария весело блеснули. Он перевел взгляд на Ратледжа.
– Я оказал тебе услугу и уговорил епископа, Бентли, причем в самое неудачное время. А теперь ты окажи мне услугу и позволь поговорить с милордом с глазу на глаз.
Как только оба молодых человека ушли, Амхерст положил шляпу на краешек стола.
– То, что утверждает Бентли, правда? – спросил он, снимая с рук перчатки и бросая их рядом со шляпой.
– Правда, черт бы его побрал. – Раннок опустился в кресло и жестом указал в сторону подноса с кофе. – Не хочешь ли?
Викарий не двинулся с места.
– Она носит его ребенка? Раннок, стиснув зубы, кивнул.
– Хотя мне кажется, она не такая дурочка, чтобы сказать ему об этом.
– И все же ты намерен выдать девушку замуж за кого-то другого? – печально спросил Амхерст. – Послушай, Эллиот, разумно ли это?
Раннок взъерошил пальцами волосы.
– Это всего лишь уловка, – признался он. – Фредди заупрямилась и заявила, что не хочет замуж за Ратледжа. Я тоже не хотел бы видеть ее связанной на всю жизнь с этим типом. Оставалось лишь увезти ее отсюда под каким-нибудь предлогом. Она всегда была хорошей девочкой, и я люблю ее как собственную дочь.
Амхерст подошел к чайному столику и налил себе чашечку кофе.
– Боюсь, что Ратледж прав, Эллиот, – заключил он, возвращаясь на свое место. – В глазах церкви они должны пожениться. Он может осуществить свою угрозу и обратиться в центральный суд. Конечно, это все без толку. Но грязи будет предостаточно. Однако если вы пожелаете предъявить Ратледжу кое-какие весьма неприятные обвинения – ты понимаешь, что я имею в виду, – и передать его в руки закона, то вы могли бы выиграть дело. Но для этого потребуется сотрудничество Фредерики. Вам придется заставить ее обвинить его в том, что на самом деле все происходило совсем по-другому.
Раннок долго смотрел в пустую чашку. Фредерика с самого начала не отрицала, что была активной соучастницей. И ее наивность Раннок несколько преувеличивал. Он хотел бы, чтобы Ратледж оказался полностью виноват во всем, но, черт возьми, это было не так!
– Я понимаю, к чему ты клонишь, – проворчал он. – Но Ратледж – шалопай и мерзавец.
– Ах, Эллиот, Эллиот, – пробормотал викарий, помешивая ложечкой кофе. – Когда мы молоды, никто из нас не бывает намного лучше, чем нас считают окружающие. Ты это знаешь. К тому же он уже не так молод. И я понял, что мне он даже нравится.
– Вот как? – проворчал Раннок. Амхерст усмехнулся:
– Да, представь себе. И Фредерике он тоже нравится. Иначе она никогда не поступила бы так, Эллиот. Ты наверняка знаешь, что человеку свойственно совершать легкомысленные поступки.
– Пожалуй, – пробормотал Раннок. – А скажи мне, что ты о нем знаешь?
Викарий чуть помедлил.
– В прошлом, – заговорил он, – был случай, когда Ратледж очень меня выручил. Если тебе нужны подробности, ты можешь расспросить об этом мою жену.
Раннок догадался, что тогда, наверное, удалось предотвратить какой-то скандал.
– Что-нибудь с Робертом, да? Амхерст кивнул.
– И Ратледж, хотя все ожидали другого, показал себя самым преданным другом, пусть даже Роберт этого не заслуживал. А это, Эллиот, говорит о зрелости человека.
Раннок взял со стола одно из перьев и принялся вертеть его в пальцах.
– Ты считаешь, что он будет Фредди хорошим мужем?.. Викарий снова улыбнулся.
– Это известно одному Богу, – ответил он. – Однако вспомни Эллиот, что сказал Эразм: уж лучше дьявол знакомый, чем тот, которого вы не знаете. Какое ее ждет будущее, если она не выйдет за него замуж?
Раннок оттолкнул пустую чашку.
– Не знаю.
– То-то и оно! – Амхерст тоже отодвинул чашку.
Мир жесток, Эллиот, и мы не всегда можем защитить от него своих детей. Ратледж по крайней мере из превосходной семьи. Я считаю его брата, лорда Трейхорна, своим добрым другом. Если вдруг – заметь, я говорю «если» – он не будет как следует заботиться о Фредерике, можно быть уверенным, что о ней позаботится его семья. Так что молитвенник лежит у меня в кармане, а я поддерживаю кандидатуру Бентли Ратледжа. Что скажешь ты, Эллиот?
Раннок некоторое время сидел не двигаясь. Потом с решимостью уверенного в себе, слегка надменного вельможи маркиз вскочил со стула.
– Жди здесь, – бросил он через плечо. – Мне нужно поговорить со своей женой.
В конце концов Амхерст одержал верх над лордом Ранноком, и жена лорда Раннока поддержала мудрые доводы Амхерста. Однако – и леди Раннок особенно настойчиво подчеркнула это – решающее слово в вопросе о браке должно принадлежать Фредерике. Они уже пообещали ей один вариант решения и теперь не могли просто так взять свои слова назад.
Поэтому маркиз снова встретился со «знакомым дьяволом» и, взяв себя в руки, поведал Ратледжу о чувствах Фредерики. Потом Раннок и его жена, отыскав Фредди в музыкальной комнате, сообщили ей об изменении своего решения. Молодая леди этому не обрадовалась. Тем не менее полчаса спустя Бентли указали жестом в направлении музыкальной комнаты, и викарий, чтобы приободрить, пихнул его в спину.
Когда он вошел в комнату, Фредди сидела за фортепьяно, подбирая одним пальцем какую-то грустную мелодию. Она была не похожа на женщину, которая ждет ребенка. Она выглядела, как… как Фредди, с ее чернильно-черными волосами, собранными в элегантный пучок. И с ее бровями. С этими завораживающе прекрасными бровями. Она приподняла брови и встала с табурета – олицетворение нежной экзотической красоты.
– Доброе утро, Фредерика. – Он произнес это спокойным, уверенным тоном. Пока все шло хорошо.
Фредди проявила нервозность, торопливо присев в реверансе.
– Спасибо, что пришел, Ратледж, – сухо проговорила она. – Боюсь, что Эллиот не смог четко объяснить тебе мою точку зрения.
Ага, значит, она намерена начисто отрицать все.
– Твою точку зрения? – переспросил он, склонив голову к плечу.
Она быстро пересекла комнату и подошла к нему.
– Очень мило, что ты сделал мне предложение, но, уверяю тебя, в этом нет необходимости.
– А я уверяю тебя, что необходимость есть, – возразил он. – Фредди, ведь ты носишь моего ребенка.
Она чуть заметно улыбнулась.
– Это я хорошо знаю, потому что большую часть утра меня… Ах, не будем говорить об этом.
Бентли на мгновение встревожился.
– Фредди, ты плохо себя чувствуешь? – спросил он, беря ее за локоть. – Может быть, послать за доктором?
Она снова улыбнулась той самой горькой улыбкой, которой, ему казалось, он будет теперь всегда бояться.
– Спасибо, но и в этом тоже нет необходимости, – махнула она рукой, снова отходя от него. – Как и в женитьбе на мне. Возможно, тебе этого не понять, но в моей родной стране то, что ребенок рожден вне брака, не считается позорным пятном, и как только проклятая гражданская война закончится…
Что-то в ее тоне вызвало его раздражение.
– Довольно, Фредди, – прервал он ее. – Я уже слышал это от Раннока, так что не начинай все сначала. Ты не бежишь во Фландрию и не возвращаешься в Португалию. И ты не выходишь замуж за какого-то воображаемого жениха, что, как я подозреваю, ты была намерена сделать.
Ее глаза вспыхнули гневом.
– Ишь,
