вещей и развил мысль более обстоятельно. В тезисах это могло бы выглядеть приблизительно так:
— Марусину понравился профессионализм коллектива;
— архиважную роль в сложившейся ситуации играет оперативность;
— работать с сырым коллективом — упускать время;
— время — деньги.
Далее Александр Юрьевич бросился несколькими цифрами, выраженными в десятках тысяч рублей и отпустил слегка обалдевших ребят, сказав, что даёт им время подумать и ждёт их послезавтра для уже более серьёзного и конкретного разговора.
Этой ночью, у себя дома, Котов долго не мог заснуть; всё ворочался и думал о своём будущем, о сверкающих перспективах модной рок-группы под руководством опытного и авторитетного человека. Постепенно совсем уж фантастические картины заволокли его сознание. Лондон, Париж, Нью-Йорк… продюсеры, наперебой предлагающие миллионные контракты, толпы беснующихся поклонников…
Под утро Котова разбудил телефонный звонок.
— Слушай, так что, мне теперь надо с работы увольняться? — послышался в трубке невыразительный голос Степанова.
— Чего?…
— Я говорю, мня без отработки не отпустят. Два месяца надо отрабатывать.
— Ну и отрабатывай.
— А как же…
Котов повесил трубку и повернулся на другой бок.
Уже через неделю между «Невским факелом» и Александром Марусиным был подписан договор из двадцати пяти пунктов о сотрудничестве. Марусин брал на себя техническое обеспечение, сочинение песен и общее руководство. Он получал восемьдесят процентов от дохода. Новая рок-группа, по его предложению, называлась «Форт».
Благодаря содействию композитора, Лисовский и Осипов легко перевелись на заочное отделение. А вот со Степановым пришлось повозиться, так как его не хотели отпускать с завода. Мастера и парторга цеха пригласили в ресторан, а потом повезли к Котову домой и выписали девчонок. Что там творилось, в большой комнате, Котов и Степанов могли только догадываться, но факт тот что в понедельник на заявлении Степанова появились две визы: «Уволить без отработки» и «Не возражаю». Мастер ему весело подмигивал, а парторг стыдливо прятал глаза.
Тогда же начались регулярные репетиции.
Пять раз в неделю собирались дома у Марусина и два раза, в полную силу, — на точке, в одном из клубов.
Домашние репетиции происходили приблизительно так.
М а р у с и н (открывая входную дверь). Мальчики, мы ведь договорились без опозданий.
Заходят Котов, Степанов и Лисовский. Топчась в прихожей, раздеваются.
М а р у с и н. Андрея опять нет?
К о т о в (по возможности бодро). Александр Юрьевич, да что ему здесь делать? Вам ведь нравится, как он на сцене играет.
М а р у с и н (садится за фоно). Хорошо, хорошо, садитесь, сейчас подстроимся. Дима, давай «соль»…
Котов втыкает гитарный штекер в проигрыватель «Вега», подстраивает бас. Степанов щиплет акустическую гитару.
Л и с о в с к и й. Александр Юрьевич, у вас «ми» в третьей октаве не строит.
М а р у с и н (бряцает по клавишам). Да… сейчас…
Марусин лезет под крышку и долго возится, Котов и Степанов закуривают. Лисовский наблюдает за действиями Марусина, не выдерживает, лезет сам, и общими усилиями инструмент, наконец, настроен.
М а р у с и н. Итак, приготовились. «Ты замуж за него не выходи». Вадик, поехали.
Лисовский громко отсчитывает ритм ударами ноги и начинает. Следом вступает Степанов на гитаре, а потом на басу врезается Котов — в другой тональности.
М а р у с и н (бьёт в ладоши). Стоп! Дима, в чём дело?
Котов ничего не понимает.
М а р у с и н. Договорились в «ми-миноре», Валя её лучше поёт в «ми-миноре».
К о т о в. Ах, да…
Начинают снова, теперь всё верно, но на середине песни Степанов забывает слова. Происходит вялая перебранка с Марусиным. Слова у песни совершенно идиотские, обострять на них внимание даже как-то неловко, но надо. И Марусин тоном школьного учителя диктует слова, а Степанов записывает, так как оставил дома тетрадку с текстами.
Однако, в конечном счёте, звучание группы на большой сцене превзошло все самые смелые ожидания. Профессиональные аранжировки и мощь дорогой аппаратуры сделали своё дело. Пора было начинать.
