На запрос Мурзилки о судьбе экипажа звездолёта «Колесо Фортуны» из волшебного Департамента поступили следующие скупые сведения.
Капитан Зоркий был разжалован и приговорён к году исправительных работ на крапивных плантациях. Психоаналитик Мимоза прекратила практику и поступила на службу чиновником в министерство здоровья. Доктор Скарабей остался в новом экипаже под командованием обер-лейтенанта Кротика.
Испытания были признаны успешными, и звездолёт «Колесо Фортуны», выполняя задания правительства, продолжает покорять самые отдалённые уголки Вселенной.
Дело № 8
Глава первая
ОПИСАНИЯ И МЕТАФОРЫ
Лето 2010 года выдалось в Москве особенно знойным и нескончаемым. «Книжная правда» по причине школьных каникул не выходила; в редакции было пыльно, пусто и тихо. Главный редактор Мастодонт Сидорович Буквоедов отдыхал на море. Время от времени от него приходили яркие, манящие открытки с видами и его звуковыми комментариями. В голосе у него появилась хрипотца и чуть заметный горделивый южный акцент. От этих открыток, присланных по электронной почте, несомненно, пахло молодым вином и шашлыком из баранины.
Открытки были адресованы дежурному по редакции Мурзилке. Но и он не мог оценить прелестей курортного отдыха своего начальника, потому что спал. Он спал весь июль и ещё половину августа, просыпаясь лишь для того, чтобы осмотреться, пробормотать «всё в порядке?..», похрустеть сушками, попить холодного лимонада — и снова прикрыть глаза. Своё гнездо он обустроил в нижнем ящике письменного стола, под окном. Ящик был приоткрыт, окно распахнуто настежь.
Начальник Отдела репортёрских расследований столь легкомысленно впадал в летнюю спячку по той причине, что двое его помощников вообще никогда не спали. Шустрик, как мы знаем, был сделан из железа, а Мямлик — из загадочного, похожего на пластилин или мягкую резину, полимера. В такое время Шустрик, чтобы не скучать, усовершенствовал свои наручные часы, которые уже превратились в некий прибор будущего, которому ещё не дали названия. Мямлик, развалившись на середине кожаного дивана, читал книги. На этой неделе он прочёл от корки до корки полные собрания сочинений Н. В. Гоголя и Л. Н. Толстого, а также, подвернувшееся совершенно случайно, «Подробное руководство по греческой борьбе и англицкому боксу для господ и джентльменов с иллюстрациями» — 1913 года издания. Книги были, конечно, не настоящие, а только отображались на экране монитора.
Когда приятелям надоедали свои занятия, они начинали разговаривать.
— Что читал? — спрашивал Шустрик, усевшись на краю стола и свесив ножки.
— Слова, слова, слова, — отвечал Мямлик, хлопнув пузырём жевательной резинки.
— Понравилось?
— Не всё. Далеко не всё.
— А что не понравилось?
Мямлик ещё находился в материале предыдущего вопроса.
— Понравились описания.
— И всё?
— Нет. Ещё понравились статьи, письма, примечания…
— А что за описания?
— Описания природы бывают очень хороши. «Чуден Днепр при тихой погоде… Не всякая птица долетит до середины Днепра…»
— Неправда! — нахмурился Шустрик.
— Ну, это смотря какая птица, — начал оправдываться Мямлик за классика, смутно догадываясь, что выруливает куда-то не туда. — Если, допустим, автор имеет в виду некую домашнюю птицу, кур или гусей…
— Ты ещё скажи, что автор имеет в виду пингвинов. Ему так и следовало написать: «Не всякая
— Глупости, не надо ничего исправлять. И так понятно, что не всякая домашняя птица летает над Днепром. Я бы даже сказал, что не всякая домашняя птица способна перелететь через изгородь.
— А я хочу, чтобы всё было правильно. Чётко и ясно.
— Тогда это будет не литература, а какая-нибудь инструкция для пылесоса.
— Всё равно, неточность необходимо исправить.
— Исправь там… — отмахнулся Мямлик, — на полке с книгами, если очень хочешь. Только легонечко, карандашиком.
Там никто не увидит… — расстроился Шустрик.
Помолчали, слушая, как посапывает в своём ящике Мурзилка.
— Подобные «неточности» вообще-то называют метафорами, — сказал Мямлик, решив всё-таки докопаться до сути. — Так иногда можно в художественной литературе.
— Если я напишу, что придумал телефон, радио или шариковую ручку — это будет метафора? — обрадовался Шустрик.
— Нет… Это, скорее всего, будет враньё.
— А про пингвинов, летающих через Днепр — не враньё?!
Мямлик подумал, что пора переменить тему разговора.
— Ты вот что… Давай о чём-нибудь другом поговорим.
— Давай, — легко согласился Шустрик. — Что
Глава вторая
ЧТО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ
Мямлик помолчал несколько минут.
— Не понравилось содержание, — произнёс он наконец. — Вообрази, к примеру, такую ситуацию… Дамочка выходит замуж за пожилого из-за денег. Естественно, начинает вертеть хвостом у него за спиной с другим — молодым и красивым. И в конце концов, окончательно завравшись и потеряв голову, бросается под поезд.
— Как?! — испугался Шустрик. — Прямо в метро?..
— Нет, не в метро. Это давно было, она под паровоз бросилась. То есть, этого не было, конечно, это всё писатель придумал.
— Ты знаешь, — сказал Шустрик, — мне такое содержание тоже не нравится. Уж лучше эти самые… пингвины до середины Днепра.
— Или вот такой сюжет, — Мямлик вошёл во вкус. — Женщину обвиняют в убийстве, а она ни в чём не виновата. А среди тех, которые судят, — барин, который, можно сказать, довёл её до такой жизни…
— До какой жизни? — не понял Шустрик.
— Ну… в общем, до нехорошей жизни. И он знает, что она ни в чём не виновата и, мало того, он опять хочет на ней жениться.
— Вот этот сюжет мне нравится, — заметил Шустрик. — Давай, давай, рассказывай.
— А чем, ты думаешь, всё закончилось?..
— Оправдана… кидается на шею… в зале аплодируют, некоторые смахивают слезу… Свадьба, цветы и поцелуй в диафрагму!
— В какую ещё диафрагму…
— Это когда в конце фильма герои целуются крупным планом перед камерой.
Мямлик выдержал томительную паузу, хлопнул пузырь и произнёс безучастно:
— Оклеветана, осуждена, отправлена на каторгу.
От ужаса и возмущения Шустрик застыл, словно в параличе. Прошло минут десять, когда он снова обрёл способность говорить.
— Ты сам-то что-нибудь читал? — спросил его Мямлик.
— Чи-читал, ка-ажется… Да! Я читал сказки.
— Ну, вспомни хотя бы одну.
