– Он утверждает…
– Ну, говорите!
– Он утверждает, что они знают всё.
– Что?!
– Мерзавцы как-то всё пронюхали и теперь не жрут наши продукты. Берут воду прямо из лужи, а еду из леса.
– Нет, этого не может быть!
– Увы, мой повелитель, увы.
– Ай-ай-ай-ай-ай-ай-ай… Но что же, они намерены бежать?
– Сейчас наш агент пытается это выяснить.
– Хорошо, хорошо, надо подумать.
– Спокойной ночи, господин Пупс… ваше сиятельство. Я не сомневаюсь, что вы примете единственно верное решение.
Его сиятельство положил трубку, сел на кровати и крепко задумался.
Глава третья
На сцене вновь появляются столь зловещие фигуры, что г-н Пупс в сравнении с ними кажется нам просто милашкой
На северо-восточной, самой дальней оконечности полуострова Клушка, в лесной болотистой местности, кишащей комарами и гнусом, располагался посёлок так называемых «ссыльных доброхотов» – коротышек, имевших преступное прошлое, но под действием порошка раскаявшихся и добровольно явившихся в полицию.
Ссыльные жили в бревенчатых избушках и работали на заготовке клюквы, которая произрастала здесь круглый год. Поселенец был обязан каждый день собрать и сдать ведро клюквы. А если кто-то не выполнял норму, то долг его накапливался, и в конце недели за него рассчитывались остальные.
Бежать отсюда было некуда, потому что с трех сторон полуостров окружала вода, а путь в глубь материка преграждали непроходимые болота.
По воскресеньям в поселок прилетал грузовой вертолет. Он забирал большой металлический контейнер с клюквой, а взамен оставлял продукты питания и ширпотреб. Посадочная площадка находилась на единственной здесь сухой каменистой возвышенности.
Коротышкой, представлявшим здесь власть, был старший надзиратель – разжалованный когда-то за нерадивость полицейский Пфигль. Он ненавидел свою работу до такой степени, что время от времени специально наедался предназначенных для поселенцев обогащенных порошком продуктов. И тогда ему всё становилось безразлично.
Самую большую и крепкую избу в посёлке занимали Жмурик, Тефтель и Ханаконда. Мощное преступное сообщество, которое они называли «семьёй», было разрушено. При них остались только два охранника да некстати подвернувшиеся Мига и Крабс, которых в последнее время буквально на каждом шагу преследовали неудачи. Теперь оба прохвоста вместе с бывшими охранниками, которых звали Хорёк и Губошлёп, были при Ханаконде чем-то вроде прислуги. Они прибирались в доме, мыли посуду и собирали норму клюквы не только за себя, но и за своих шефов. Жмурик и Тефтель в лес не ходили, но сидели целыми днями за переборкой ягод. Ханаконда ни к какой работе не прикасался. Он только смотрел в окно, слушал радиоприемник и постоянно о чём-то напряжённо думал.
Вообще-то находящийся под действием порошка коротышка не мог думать самостоятельно. Он выполнял свои обязанности согласно подробнейшим служебным инструкциям и радовался жизни согласно бодрым установкам, звучащим по радио и телевидению. Но в том-то и дело, что Ханаконда уже не находился под действием гипнотического порошка. Ни он сам, ни Жмурик с Тефтелем, ни четверо работавших на них простофиль.
Оказавшись здесь, на Клушке, Ханаконда однажды могучим усилием воли заставил себя отказаться от привозимых на вертолете продуктов. По прошествии суток он полностью восстановил ясность ума и память. Он снова стал коварным, жестоким и чрезвычайно опасным для окружающих. Мысль о побеге и жестоком мщении поглотила его целиком, не оставив места ни для чего другого. Время от времени он скрипел зубами и шипел, как змея.
Конечно, он не мог действовать без сообщников, а потому вернул ясность мысли находившимся рядом Миге, Крабсу, Хорьку и Губошлёпу. Семеро понимавших что к чему коротышек уже представляли собой значительную силу, а под руководством умного и жестокого главаря, вырвавшись на свободу, они могли наделать неисчислимых бед.
Для того чтобы постоянно находиться в форме и быть готовыми к решительным действиям, бандитам приходилось пить болотную воду, а питаться исключительно грибами, клюквой и дикорастущим чесноком. Из-за этого у них постоянно болели животы, всё валилось из рук, а любая мелочь вызывала приступ раздражения. То и дело они дрались между собой, оставляя друг другу на физиономиях синяки и ссадины.
Свой паёк, состоящий из разнообразных, вкусных, но щедро сдобренных порошком продуктов, они выбрасывали в специально вырытую за домом и прикрытую ветками глубокую яму.
– Погода портится, – хрипло произнес Ханаконда, барабаня пальцами по мутному стеклу небольшого окошка. – Где до сих носит этих идиотов…
Тефтель и Жмурик сидели на табуретках и, как обычно, не спеша перебирали ягоды, бросая листики и мусор прямо на пол. На плите кипела кастрюля с грибами, от одного запаха которых всех давно воротило.
– Сегодня утром Губошлёп опять залезал в яму, – доложил Жмурик. – Слопал две банки консервов и булку с маком, хе-хе.
– С-скотина, – прошептал Ханаконда. – Имейте в виду, господа сообщники, не будет дисциплины – не будет побега. Другой жизни вам не видать, передохнете все здесь, на болоте.
– А уже есть какие-нибудь соображения насчёт побега, а, шеф? – поинтересовался Тефтель.
– Соображения? Так я вам и сказал, чтобы вы завтра же всем растрепали. Сегодня Губошлёп залез в яму, а завтра кто-нибудь ещё нажрётся порошка и побежит докладывать о побеге старшему надзирателю.
– Обижаете, начальник, – возразил Тефтель. – Гадом буду, если побегу к надзирателю. А может, всё-таки махнём через пролив? Пилы и топоры у нас есть – доберемся до берега и сколотим плот. Дождемся попутного ветра, поднимем парус – и мы уже на том берегу!
– Ты – дурак. Ещё ни одно судно не смогло преодолеть течение в проливе. Плот унесёт в Северный океан и затрёт во льдах. Не мешайте мне думать.
Ханаконда снова забарабанил по окну и заскрипел зубами.
На пороге послышался топот сапог, и в дом вошли Хорёк, Губошлёп, Мига и Крабс. Рожи у них были красные и распухшие от укусов комаров. В руках они держали вёдра с клюквой, наполненные не более чем на две трети.
– Почему раньше времени? – произнёс, не оборачиваясь, Ханаконда.
– Погода портится, шеф, – объяснил Хорёк. – Поднялся ветер, дождь вот-вот хлынет. Завтра встанем пораньше и наверстаем.
– Если не сделаете план, накажу всех четверых.
– Сделаем, шеф, всё будет в порядке.
«Как бы этот ветер не испортил все дело, – проворчал про себя Ханаконда. – Если завтра погода будет нелётная, придется отложить затею до следующего рейса…»
– Губошлёп, – позвал он щуплого и лопоухого коротышку. – Подойди ко мне.
Тот встал перед шефом, глядя на него счастливыми, бессмысленными глазами-пуговицами.
