Она оказалась права: в тот же день Леонарду и Марселу уговорили Атилиу объединить две компании в одну и приняться за дело с новыми силами.
Глава 34
Время шло, ребятишки Лауры подрастали, а сердце Мег сжималось от жалости к этим двум несчастным крохам, которые по большому счету не были нужны никому – ни отцу, ни матери.
Марселу в общем-то от детей не отказывался, но у него была своя семья, свой – любимый – ребенок, свои житейские заботы. Неудивительно поэтому, что у него не возникало большого желания и потребности нянчиться с внебрачными сыном и дочерью.
Мег это понимала и не была в претензии к Марселу. Наоборот, она даже испытывала чувство благодарности к нему и особенно – к Эдуарде, которая не препятствовала общению Марселу с детьми, когда он все же выкраивал для этого время.
А вот собственная дочь огорчала Мег с каждым днем все больше. Казалось бы, с тех пор как появились на свет близнецы, у Лауры было достаточно времени для того, чтобы хоть привязаться к ним, как привязывается к малышам любой, даже посторонний человек, находящийся рядом с ними. Она же не только не прониклась материнским чувством к своим детишкам, но очень часто попросту забывала о них: уходила куда-то на целый день, не покормив их грудью, не подготовив бутылочки с искусственным питанием и никому не сказав, где ее при необходимости можно отыскать.
Потом возвращалась домой как ни в чем не бывало, равнодушно выслушивала упреки матери и отца, отмахиваясь от них, как от надоедливых брюзжащих стариков:
– Ну что вы делаете трагедию из каких-то мелочей? Можно подумать, я оставила детей абсолютно одних! А няня зачем? Она знает, когда их нужно кормить, когда укладывать спать. В конце концов, вы ей за это деньги платите! И она прекрасно справляется со своими обязанностями! Вон, посмотрите на эту парочку – сопят себе и горя не знают. Сытые, чистенькие. Чего вам еще надо? Совсем меня запилили!
Обескураженные Мег и Тражану умолкали, не находя таких слов, с помощью которых можно было бы достучаться до сердца дочери. Как объяснить ей, что детям недостает материнского внимания и ласки? Как втолковать ей – беспечной и бесчувственной, – что ни любящая бабушка, ни добросовестная няня не могут в полной мере заменить этим крохам их родную мать?
Мег и Тражану давно уже говорили между собой о каком-то, до сих пор не понятном им просчете, допущенном в воспитании Лауры. Возможно, чересчур баловали ее и не сумели с детства привить ей чувство ответственности. Но примерно так же они воспитывали и Наталью, а та уже сейчас питает к племянникам самые нежные чувства и всегда ругает Лауру за ее бессердечное отношение к малышам.
Выходит, причина кроется не в воспитании, а в характере самой Лауры? Такой уж она уродилась?
– По-моему, мы с тобой родили монстра, – сказала однажды Мег, отчаявшись повлиять на Лауру.
Тражану вынужден был согласиться с женой:
– Похоже на то. Я не питал иллюзий насчет того, зачем Лауре понадобилась эта беременность. Ей нужен был только Марселу, но отнюдь не дети. Однако мне казалось, что когда они родятся, наша дочь смягчится и переключит свою энергию на них. Я даже надеялся, что дети в какой-то мере вытеснят из ее сознания Марселу и она откажется от безумной идеи заполучить его в мужья любой ценой. Но этого, увы, не произошло…
– Меня как раз больше всего и убивает то, что Лаура думает о детях только в одном ключе: как еще можно использовать их для того, чтобы повидаться с Марселу или хотя бы поговорить с ним по телефону. А в других случаях она о малышах и не вспоминает!
– Может, это болезнь? Психоз? – высказал предположение Тражану. – Надо отвести ее к психоаналитику.
– Ты думаешь, я не предлагала ей посоветоваться с врачом? – горестно вздохнула Мег. – Она же стала просто одержимой! У нее маниакальная идея вернуть себе Марселу. А кроме того, ее мучают то бессонница, то кошмарные сны. Но ты же знаешь Лауру! Ни о каком враче она и слышать не хочет!
– Если так будет продолжаться, она когда-нибудь попадет в психушку, – мрачно произнес Тражану. – Надо что-то делать!
– Но что? Подскажи, посоветуй. Лично я тут бессильна.
– Да я, в общем, тоже…
– Значит, нам остается пока только нести свой тяжкий родительский крест, – пришла к печальному заключению Мег.
Этот разговор происходил поздно вечером. Так ничего и не придумав, Мег и Тражану уснули. А ночью их разбудил пронзительный крик, донесшийся из комнаты Лауры.
Вбежав туда, они увидели, что их дочь сидит на кровати, сжавшись в комок, и ее бьет нервная лихорадка.
– Что с тобой, Лаура? – обняв ее, спросила Мег. – Тебе опять приснился кошмар?
– Д-да… – стуча зубами от страха, вымолвила та.
– Сейчас я принесу теплого молока, – сказал жене Тражану. – А ты побудь здесь, успокой ее.
Мег прижала к себе свою взрослую дочь, как прижимают маленького ребенка, и стала осторожно гладить ее по волосам. Озноб понемногу начал проходить, и Мег почувствовала, что Лаура беззвучно плачет.
Тражану тем временем принес подогретое молоко, и Лаура, несколько раз отхлебнув из чашки, наконец заговорила:
– Мне снилось, будто я попала в дорожную аварию… Меня зажало в машине, выбраться из нее я не могу, а спасатели и санитары все не едут… Это так страшно! Я в какой-то момент почувствовала, что умираю… Да, еще секунда, и я бы умерла!
– Успокойся, это был только сон, – утешала ее, как могла, Мег. – Тебе надо пойти к врачу, пусть он выпишет какие-то успокаивающие лекарства. И опять все наладится. Ты будешь спать как младенец.
