Постараюсь вернуться как можно скорее.
Жди меня!
Целую.
Нанду».
Уткнувшись лицом в букет, Милена заплакала. Ее горе было так велико, что она не могла пережить его в одиночку. Надо было с кем-то поделиться, кому-то рассказать о внезапной потере. И она пошла к единственному близкому человеку – Леонарду.
– Представляешь, Фернанду уехал на три месяца в Сан-Паулу и даже не захотел попрощаться!
– Я думаю, он прав, – весьма своеобразно утешил сестру Леонарду. – От Рио до Сан-Паулу всего сорок пять минут на самолете. Что вам стоит встретиться?
– Тебе легко говорить! А я люблю его, по-настоящему люблю, понимаешь? Когда любишь, очень трудно расставаться. Франку тысячу раз уезжал, отсутствовал неделями, месяцами, и я никогда не переживала. А сейчас мне так плохо, так плохо! Наверное, это потому, что я не привыкла терять.
– Учись у меня, – горестно пошутил Леонарду.
Крестины Ритиньи проходили в церкви, расположенной вблизи мастерской Элены. Там же, в мастерской, были накрыты столы для гостей. А их собралось много – гораздо больше, чем было накануне у Элены, когда Ритинью привезли из роддома.
– Вы тут рассаживайтесь, – сказала им Марсия, – а я сейчас переодену Ритинью! Ей надо поменять ползунки.
Она шла с малышкой в кладовку, где заранее приготовила сменное белье, и увидела там… Вилсона.
– Что ты тут делаешь? – воскликнула Марсия, крепко прижав девочку к груди и пятясь обратно к выходу.
– Подожди! Не надо поднимать шума, – умоляющим тоном попросил Вилсон. – Я ничего дурного не сделаю. Только посмотрю на дочку.
Марсия остановилась, но потребовала:
– Стой там. Не подходи. Как ты вообще сюда попал?
– Увидел вас возле церкви и пошел следом. Потом незаметно проник через черный ход. Надеялся увидеть дочку хотя бы издали… Покажи мне ее личико. Люди говорят, она очень похожа на меня…
Он сделал шаг по направлению к Марсии, она резко повернулась, и девочка в испуге заплакала. Вилсон замер на месте.
– Видишь, она тебя боится, – сказала Марсия.
– Это ты боишься, – возразил он. – И совершенно напрасно. Я только взгляну на нее и уйду так же, как вошел.
Девочка вновь затихла, и Марсия в тот момент готова была поклясться, что ее дочь внимательно прислушивается к голосу отца. Что-то перевернулось в душе Марсии. Она впервые посмотрела на Вилсона не с ненавистью, а с сожалением.
– Убогий ты человек, Вилсон, – произнесла она устало. – Сам себя наказал, лишившись такого счастья!..
– Прости, я очень виноват и перед тобой, и перед ней, – глухим от волнения голосом вымолвил он.
Марсия повернула девочку лицом к Вилсону:
– Смотри! Как бы то ни было, ты – ее отец. Может, когда-нибудь она тебя полюбит, кто знает?
– Боже! Какая красавица! – прошептал потрясенный отец.
И в этот момент прозвучал голос Атилиу:
– Марсия, у вас там все в порядке? Мы уже заждались.
Вилсон мгновенно исчез за дверью черного хода. А Марсия, переодев дочку, вышла к ожидавшему их Атилиу и сказала:
– Здесь был Вилсон. Я показала ему Ритинью. Мне кажется, он теперь не оставит нас в покое.
– Он тебе угрожал? – встревожился Атилиу.
– Нет. Он был тише воды, ниже травы и даже попросил у нас прощения.
– Чудеса! – только и мог сказать на это Атилиу. В мастерской между тем появился еще один гость – Орестес.
– Я не знал, что у вас тут торжество, – пробормотал он смущенно. – А то бы зашел в другой день. Элена, можно тебя на минутку?
– Ты проходи, Орестес, садись за стол, – пригласила его Марсия. – Мы сегодня празднуем крестины.
– Спасибо, – улыбнулся он. – Это твоя дочка? Красивая! Как ее зовут?
– Рита де Кассия.
– Она похожа на Эдуарду, когда та была в младенческом возрасте. Правда, Элена?
– Ты помнишь, какой была Эдуарда?
