менявших ипостась без малейших осложнений, обычные люди практически теряли себя после метаморфозы. Разум человека в теле животного быстро деградировал и родственники, выпросившие помилование для опасного злодея, получали свою птичку в клетке, безвредную кошечку или на худой конец, пса в наморднике. Следствие почти никогда не тянулось годами, как на Земле, ведь для поиска доказательств существовали ментальные маги, обладавшие телепатическими возможностями, в Академии был целый факультет, готовивший подобных востребованных спецов. Между прочим, эти методы давали отличные результаты. Конечно, жестокими наказаниями никого перевоспитать невозможно. Недаром во многих исторических романах, так любимых дедом, описывались случаи, когда наглые воришки удачно подчищали карманы простофиль, шныряя в толпе, глазевшей на очередное справедливое возмездие. На Тиоре всё было гораздо проще, быстрое решение проблем способствовало, так сказать, «усадке и утруске», бандиты не успевали чрезмерно размножаться и деньги налогоплательщиков не тратились зря на их длительное и бесцельное заточение. В провинции, естественно, с раскрытием преступлений дело обстояло хуже, сильных магов там было, мягко говоря, недостаточно, а обычные полицейские…, ну вообщем, они были такие же, как и на Земле.
Между прочим, все страхи гроссов были напрасны, никто на нас особо не покушался, тем более, что по настоянию деда, Маришка после клуба всегда ехала ночевать к нам. Я отзванивалась — мол, всё, вызвали такси, уже едем, и дед, спустившись, всегда ждал возле подъезда, покуривая с самым строгим и непреклонным видом.
Бабушка волновалась дома, своё недовольство она стремилась донести до меня, делая соответствующие «лица» и громко вздыхая. Но я не уступала гроссам, все равно хочу и буду гулять, перебьются! Двигаясь на танцполе, я не просто чувствовала себя счастливой, я там жила, каждый танец был смесью неистовой радости и азарта, а восхищенные взгляды окружающих — это лишь приятный десерт, приправа к основному блюду — упоению возможностями собственного тела, наслаждением от ощущения его гибкости и стремительности, легкости и грации движений. Желающих признакомиться с такой зажигалкой было в достатке, но все парни вокруг казались такими простыми и неинтересными. Обычные ребята, без загадки, никаких тайн, в лучшем случае — богатенькие родители, классная тачка. Маришка спрашивала, — а чо у тебя любовь, раз ты ни с кем? Ха, вот ещё, уж вовсе не из-за «своего парня» на Тиоре. Если совсем реально оценивать мои чувства, то к Джару я как-то незаметно охладела, мозги были так заняты, что на любовные переживания и мечты не оставалось ни сил, ни времени. Но когда я вспоминала Геллэриэля с его длинными глазами и крыльями (которых, кстати, так и не увидела), непонятного зеленоглазого оборотня и его брата, то… сравнение было явно не в пользу земных мужчин. Правда, один особо упертый тип, безуспешно пытавшийся познакомиться со мной поближе, умудрился на своей ауди проследить за нами, более того, ему хватило наглости въехать во двор вслед за такси и даже мрачно выдвинувшийся вперед гроссфатер не остановил назойливого поклонника. «Юноша пылкий со взором горящим» заявил деду, что у него самые честные и серьёзные намерения (мы с Маришкой за животы держались со смеху) и заглох только после дедова ответного хода. У коварного Александра Ивановича был припасен удар ниже пояса — мой ну очень малый возраст (конечно, не настоящий, в земных годах, а тот, что соответствовал магическому уровню). Кстати, о возрасте — к весне я наконец-то стала похожа на человека, то есть на девушку, изменения были медленными и я долгое время их не замечала, но потом количество перешло в качество и… вообщем, я была довольна, слов нет!
Мы с подружкой не стали слушать до конца всю разборку и смылись в подъезд, а дома, хихикая, в красках представили всю картинку бабушке. Анна Эриховна ядовито поинтересовалась у вернувшегося мужа, — ну как, удалось сосватать внучку или дал от ворот поворот женишку? Дед гордо и загадочно промолчал.
Неприятности на свою задницу я схлопотала совсем в другом месте, но никому об этом не стала рассказывать. Моя учительница по вокалу давно и настоятельно рекомендовала мне сходить в Петропавловский собор, где по средам давал концерты какой-то мужской хор (я вскоре забыла его название, но выступление и в самом деле понравилось). Она утверждала, что якобы это посещение откроет мне, как певице (погорелого театра) некие новые горизонты.
Так вот, Яна, будучи верной внучкой, позвала с собой бабулю (Марина отказалась категорически) и та, являясь поклонницей подобных мероприятий, конечно же согласилась, но перед походом простыла и слегла. Поначалу я хотела совсем отказаться, но гроссы поднялись на дыбы. Дед, как назло, был занят с лекциями и пришлось мне, как самой большой любительнице хорового пения, тащиться туда одной. Нет, с концертом всё было в порядке, я даже не заснула, стулья, наверное, были сильно неудобные (если честно, то звучание голосов под высокими сводами действительно оказалось потрясающим). В усыпальницу царской семьи после концерта не стала заходить, не очень-то меня интересуют местные правители, да и рассматривать саркофаги — не самое веселое занятие. Но выйдя из собора, не удержалась и вместо того, чтобы метнуться в метро, пошла на бруствер Петропавловской крепости — моё любимое место в Питере. Я сидела на низенькой деревянной скамье и любовалась самым красивым городом на Земле. В высоком весеннем небе летели рваные розовые облака, подсвеченные синим и лиловым. На противоположном берегу Невы, отражая солнечные лучи, зеркально блестели окна дворцов, по вздувшейся реке, запертой в темных гранитных берегах, плыли последние серые льдины. Подперев щеку рукой, я задумалась, вспоминая, как недавно выбила из Анхен признание, что с месяц назад у них объявлялась моя матушка, но родной дочери на глаза так и не показалась, ушла раньше, чем я вернулась с занятий, видно опасаясь, что повисну, как клещ на шее и заставлю взять с собой.
— И чего она так боялась, — недоумевала я?
Бабушка загадочно улыбалась, смешно морща губы, — а вот..
— Ну не темни, ба-а, что там такое?
— Твой-то, опять наведывался, спрашивал служанку, где, мол, хозяйская дочка, да когда вернется? А Флита и сказать толком ничего не могла, откуда ей знать. Матери-то твоей с отцом он, видно, боится показываться, они его ещё по осени турнули, да жёстко… Но только зря твой ухажер надеялся, что у него этот номер пройдёт, Флита твоей маме сразу все доложила.
У внучки после таких слов сладко заныло в груди (их теперь есть у меня), — не забыл, надо же. Несколько расстроившись от собственного легкомыслия, я внутренне покаялась, что почти не вспоминала о зеленоглазом в последние месяцы… Но что ж поделать, если б тогда летом осталась, может было всё по- другому, а сейчас… я и правда ничего особенного не чувствую, кроме тщеславного удовольствия, что могу так сильно нравиться… Пока сидела, над куполом Исакия загорелись первые звезды, прозрачные и переливающиеся, как крошечные алмазы. На город тихо опускалась ночь с её сумрачным блеском, напрягая глаза, я ещё какое-то время пыталась увидеть тусклый отсвет адмиралтейской иглы, но вскоре уже с трудом различала очертания зданий сквозь наползающую жемчужно-серую мглу. Холодало, с Невы долетали протяжные и низкие сигналы катеров, воздух был напоен запахом моря, по-весеннему стылый сырой ветер с залива пробирался под одежду. Сбросив оцепенение, я поднялась, пора домой, а то и простудиться недолго, бабуля говорит, что весенняя погода самая коварная. Спустившись с вала, направилась было к воротам, и… остановилась. Узкую аллею перегораживали трое парней с неприятными улыбочками на изжелта-бледных, будто испитых лицах. Я занервничала, оглядываясь, но как назло, никого в пределах видимости не было. Фигасе, как не повезло, я ж бояка отчаянная, эх, дернуло меня досидеть почти до темноты, кричи не кричи, никто поди и не услышит… Пока голова соображала, что делать, ноги сами пятились. Можно было, конечно, отвести подонкам глаза и смыться по-тихому, не зря же окончила Школу Магии. Но меня внезапно разобрала злость, не-е, надо их наказать. Мелькнула трусливая мысль, — а вдруг не выйдет… Потом решилась, — а ладно, попробую, надеюсь большинство земных жителей читали фэнтэзи или смотрели красочные и наивные фильмы про оборотней и волшебников, хотя… эти может и читать-то не умеют… Ну, попытка не пытка. Нет, обращаться я не умею, я ж не истинный оборотень. Можно конечно, колдовством превратиться, но только по доброй воле такие чары маг на себя не замкнет, кому ж охота мяукать или лаять, быстро теряя остатки
