Прошел час. Алина несколько ожила после продолжительного душа, но от макияжа ей пришлось отказаться, когда, пытаясь трясущимися пальцами подкрасить брови, она изобразила волнистую линию поперек лба.
Критически взглянув на себя в зеркало, Алина убедилась в правильности совета Рууда — общаться сегодня с Маттеем только по телефону.
— Маттей, прошу тебя, не бросай трубку, — торопливо произнесла Алина, услышав его голос. — Я хотела бы все тебе объяснить.
— Я не знаю ничего, что нужно было бы объяснять, — отвратительно недовольным тоном ответил Маттей. — Ты использовала меня для своей карьеры. Ты обманным путем протиснула свои рисунки в мое издательство, и оно купило эти рисунки. Поздравляю.
— Маттей, все было не так! — умоляюще закричала Алина. — Я…
— Все было именно так, — отрезал он и положил трубку.
Она снова набрала его номер и ждала, пока он не поднял трубку.
— Маттей, я вначале думала только о карьере, но теперь…
— А теперь ты больше не хочешь делать карьеру? — с едкой иронией спросил он.
— Нет, но…
— Ну все! — бросил он и прервал разговор.
Алина снова попыталась дозвониться, но у Маттея были слышны только сигналы «занято». Вероятно, он снял трубку.
Наконец после многократных попыток прошел сигнал вызова. Алина услышала щелчок, затем голос Маттея.
— Алло, Маттей, пожалуйста… — скороговоркой проговорила Алина и тут же замолчала, когда до нее дошли слова: «Автоответчик Маттея Делагриве. После сигнала оставьте, пожалуйста, вашу фамилию и номер телефона, и я позвоню вам, если вы не Алина Верниквет. Если вы Алина Верниквет, то сразу же положите трубку».
Раздался сигнал, и Алина бросила трубку. Сейчас ей было безразлично, как она выглядит. Пусть даже страшнее, чем невеста Франкенштейна, но она выскажет этому типу все, что думает о нем.
Автобус тащился мучительно медленно, а на знакомой улице с односторонним движением, как всегда, остановился. Перед плотной стеной автомобилей столкнулись две машины, слегка помяв бамперы.
— Позвольте мне выйти! — попросила Алина водителя.
Он поднял на нее недовольный взгляд и буркнул: «Здесь нет остановки…», но, увидев глаза Алины, тут же нажал на кнопку, и автоматическая дверь открылась.
Короткий инцидент с водителем и последующая прогулка по городу укрепили в Алине неукротимую решимость не оставить Маттею никаких шансов для отступления или пустых отговорок. Он должен был встретиться с ней, поговорить и выслушать ее объяснения, и тогда, видит Бог, не сможет не помириться с ней!
Через три минуты Алина давила на кнопку звонка пентхауса.
Минуту спустя дверь открылась. Перед ней стоял Маттей, до краев переполненный злобой.
— Маттей, я…
— Что вам угодно, мадемуазель?
Если до этого только костюм Алины был кроваво-красного цвета, то теперь и она сама возжаждала крови.
— Я не обманывала тебя, Маттей, пойми наконец что я, естественно…
Он протестующе поднял руку.
— Меня не проведешь. Мне совершенно ясно, что не подлинное чувство любви, а лишь жажда карьеры потребовала от вас лгать и соблазнять меня. На это же направлены все ваши фальшивые попытки помириться, но это вам не удастся, мадемуазель Верниквет. Я решительно отказываюсь от вас… и захлопываю дверь перед вашим носом!
И он сделал это так энергично, что Алина, стоявшая во время монолога Маттея с открытым ртом, мгновенно закрыла его от страха.
Отойдя от двери на пару шагов, девушка несколько секунд размышляла, стоит ли ей с разбега броситься на дверь и попытаться ее вышибить. Но поскольку при этом была большая вероятность, что она только ушибется и рухнет на пол, как мешок с костями, то Алина в последний момент подчинилась голосу рассудка.
Тот же голос шептал, что нужно обратиться со своей бедой к знающему ответы на все вопросы Рууду. Алина повернулась и направилась в сторону его квартиры. Но в этот момент открылась соседняя дверь и появился тот самый ребенок неопределенного пола — возмутитель спокойствия. При взгляде на Алину он тут же открыл рот для очередного визга.
— Сгинь! — злобно прошипела девушка, и ребенок мгновенно исчез в своей квартире и так быстро и бесшумно закрыл за собой дверь, что Алина не была полностью уверена, видела ли она в действительности этого изверга или это была галлюцинация, порожденная ее яростью.
Она позвонила Рууду, услышала его шаги и затем голос:
— Кто там?
— Я, Алина! — Находясь в состоянии яростного гнева, обращенного на Маттея, она удивилась, что при каждом слове из ее рта не вырываются клубы дыма и языки пламени, как у сказочного дракона. Дверь открылась, и Алина выкрикнула: — Кого же вы ждали, кроме меня?! — И прошла в комнату.
— Ну, кого же еще? — Рууд закрыл дверь и, покачивая головой, пошел за ней следом. — Одно прелестное восемнадцатилетнее существо, преследующее меня уже в течение трех дней и безусловно желающее меня побаловать…
— Но, господин Хуттман, как же так… — Алина запнулась, поняв наконец, что он шутит, и со стоном опустилась в кресло. — Мне жаль, что все получилось не так, как хотелось. Я страшно зла!
— Все же расскажите мне то новое, чего я не знаю. — Он сел напротив и отрицательно покачал головой, когда она посмотрела на рюмки, стоящие наготове. — Ни капли алкоголя! Прежде, чем решить, напоить ли вас коньяком или отправить на дальнейшую борьбу трезвой, я хотел бы выяснить поподробнее обстоятельства дела.
Большая часть гнева Алины как-то утихла в этой успокаивающей, уютной обстановке.
— Как вы думаете, есть ли еще смысл бороться за Маттея? — тихо спросила она. — Он объяснил мне, что я, на его взгляд, проникла к нему только для того, чтобы получить поддержку в начале карьеры.
— Что в общем-то недалеко от истины, — заметил Рууд.
— Да, это так, — неохотно добавила она. — Но он уверен, что моя любовь к нему — розыгрыш и притворство, а вот это уже неверно.
— Тогда вы должны избавить его от этого заблуждения.
— Но как? — Алина беспомощно подняла руки. — Он вообще может не подходить к телефону, включив автоответчик, он даже записал на магнитофонной ленте обращение ко мне.
Рууд попросил дословно повторить это обращение и криво усмехнулся:
— Ужасно злопамятный подлец, этот ваш Маттей!
— Я бы выразилась иначе… — Алина глубоко вздохнула и рассказала, что произошло, когда она появилась перед дверью Маттея. — Что же я должна еще сделать, чтобы убедить его в искренности моих чувств к нему? — с отчаянием в голосе закончила она рассказ. — Ловить его на улице? Но он может пройти мимо, да еще с надменным выражением, а я больше не могу себе позволить быть отвергнутой, как только что у двери его квартиры.
Рууд в задумчивости сцепил пальцы рук.
— В таком случае вы могли бы броситься ему в ноги, обнять их и умолять о прощении…
— Чтобы он меня простил? — вспыхнула Алина. — Но за что же? За то, что я в него влюбилась?
— За то, что вы обманом втерлись к нему в доверие, скрыв истинную цель…
— Господин Хуттман! — Алина вскочила, сжала кулаки и гневно посмотрела на него. — Во-первых, я никого не обманывала, выдавая себя за машинистку, ведь я отлично печатаю, а во-вторых, это предложение исходило от вас!
