в помине. Это человек силы, человек действия. Его слова вызывают мечты о светлом будущем. Он умеет окрылить фантазии своих подданных, потому что он умело взывает к их патриотическим чувствам. — Стефани задумчиво покачал головой. — Но кто знает, какие мрачные картины таятся на самом деле в глубине его души? Некоторые из нас, кто привел его к власти, мало доверяют его внутреннему голосу. Но садитесь же, Конан, и вы тоже, наши отважные послы!
Конан пристроился на краю стола, между бароном Стефани и дверью.
— От вождя прежде всего требуется сила. Это куда важнее, чем доброта. Если Ивор единственный, кто может сплотить все ваши соперничающие партии в единую силу, то ослаблять его было бы настоящей катастрофой. Если вы сплетете заговор за его спиной, то месть Страбонуса постигнет вас куда раньше.
Стефани кивнул:
— Да, лейтенант, мы попали в старинную ловушку всех мятежников. Новый режим должен быть строже, чем свергнутый. Но тут есть одна деталь, которая вам, человеку в этих местах новому, еще не известна. Если хотите знать, в глазах народа авторитет Ивора сильно пошатнулся. Не хочу утомлять вас пересказом семейной истории принца или историей Тантизиума. Скажу только: у нас есть весьма веские причины не спускать глаз с этого человека.
Короче. Вся эта ситуация сильно напоминает игру с котенком. Видите эту прелесть? Очаровательное создание, не так ли? Однако кусается, как чертенок.
Стефани вздрогнул, когда котенок с горящими дикими глазенками повис на его зеленом рукаве и впился в локоть всеми своими преострыми коготками.
— Мой управляющий подобрал этого зверюгу и принес мне. Не имею никакого представления, какая кошка из него вырастет — ласковая, домашняя, ручная мурлыка или хищный ворюга, маленькая пантера. Постепенно, кстати, склоняюсь к последнему мнению.
Он встал, подошел к деревянному ящику, водруженному на стол. Протянул руку и стряхнул туда котенка. Послышалось гневное мяуканье и тотчас же скрежет коготков по стенке — котенок хотел выбраться.
Барон взглянул на Конана, поправляя рукав на своей тощей руке.
— Точно так же при каждой новой перемене правительства мы ждем — какой правитель вылупится из очередного яйца. До сих пор ничего, кроме хищников и стервятников, не получалось. — Он в задумчивости покачал головой. — Тантизиум не вынесет еще одного. Поменять тирана, который где-то там, далеко, на тирана, который здесь, под боком, — вот уж воистину невыгодный обмен для Тантизиума.
Конан нетерпеливо сказал:
— Ваши представления о королях и властителях весьма наивны, барон. С тем же успехом вы могли бы искать золото в выгребной яме. Шансов на успех больше, чем при поисках добросердечного и порядочного человека среди хайборийских владык.
Стефани покивал с грустным видом:
— Этого я тоже опасаюсь. И все же, если я предоставлю вам ясные доказательства того, что Ивор не в состоянии управлять страной, а в особенности доказательства того что он совершенно не доверяет своим наемникам, — вы станете моим посланником к капитанам наемных солдат, вы склоните их помочь мне?
Конан пожал плечами:
— Сперва я должен убедиться в ваших доказательствах.
— Тогда приходите снова две ночи подряд. Один. Как только взойдет луна.
Конан недоверчиво покосился на барона:
— А как я буду проникать во дворец? Мне что, перебить стражу? Или тут есть подземный потайной ход под стенкой?
Стефани посмотрел на него сердито:
— Поверьте мне, Конан, вам бы очень не понравилось в здешних подземельях ночью, да еще в одиночку. Мои помощники покажут вам, как сюда проникают.
Он кивнул Евлалии и Рандальфу, сидевшим на отлакированном сундуке. Молодая женщина — поднялась, взяла Конана за руку и по ковру, провела его к занавесу, закрывающему окно, которое выходило на балюстраду.
Там они остановились, чтобы он получше запомнил вид, открывающийся из этого окна, — длинную стену дворца, освещенную факелами, которые были установлены на подставках, удаленных друг от друга на значительном расстоянии; по стене ходило несколько часовых. За ней лежали, острые крыши городских домов. Со стороны главных ворот долетал шум из лагеря наемников. Видны были желтые огни горевших рыночной площади костров. Снаружи внешней городской стены горели огни в лагере наемников. Ночь была теплой. Доносился аромат цветов. Конан с трудом подавил острое желание обнять за талию женщину, что стояла так близко к нему.
— Видишь тот высокий дом с резным карнизом, который так близко примыкает к дворцовой стене? — Евлалия показала на него своим золотым ноготком, а затем продолжала: — Там живет только один старый возчик в комнатке у самой земли. В следующую ночь дверь будет открыта. Из люка между крышей дома и стеной дворца будет положена лестница. — Она указала киммерийцу на пятно, расположенное почти прямо под окном, где они стояли. — Эта дверь не охраняется. Ход ведет к той лестнице, по которой мы прошли сюда. — Она взглянула ему прямо в глаза. У нее было бледное, взволнованное лицо. — Ты сможешь это сделать так, чтобы никто не поднял тревоги?
— Да. — Он ограничился коротким кивком и снова повернулся к собравшимся в комнате. Рандальф стоял прямо позади них и совершенно явно слышал весь разговор. Он выглядел очень встревоженным.
Затем Конан обратился к барону:
— Барон, вы слишком умны, чтобы затевать всю эту игру со мной только ради собственного развлечения. — Конан указал головой на заговорщиков, стоявших у окна: — Эти влюбленные пташки могут быть очень неплохи… только надо бы убедиться в том, что они разделяют вашу мудрость касательно игр, — Он сжал руку Стефани так, что тот скривился. — Увидимся через два дня.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
КОНАН-ЛЕЙТЕНАНТ
— Оружие к бою! Вперед! Шаг вперед — удар — назад! Нет! Нет! Вы что, траву косите? Больше ярости!
Конан так перенапрет голос, что теперь орал хрипло, точно каркал. Огромная тяжесть скуки придавила его плечи. Перед ним без малейшего энтузиазма фехтовало деревянными планками и всяким дрекольем пестрое сборище разных там землепашцев, пастухов, ремесленников, набранных из города. День напролет они тренировались на склоне холма между городской стеной и лагерем наемников. Теперь день уже клонился к вечеру, солнце заливало светом белые стены за спиной Конана. Его лучи горели на его уставшем теле, как будто сейчас был еще жаркий полдень.
Но еще куда хуже, чем жара или усталость, была эта ужасная скука. Если бы ему сейчас разрешили собственными руками перебить этих тупоголовых добросердечных болванов, он не стал бы лить по ним слезы. Но сделать из них боеспособных солдат — это было нечто иное.
— Э, парни, довольно! Теперь каждый по отдельности. Ты, там, давай победи эту вражину… то есть мешок с сеном!
Конан схватил мешок, набитый соломой, который висел на палке, и бросил его в парня, стоявшего впереди, худенького крестьянского юношу. Парень провел сильный, но неловкий выпад, отражая атаку падающей на него куклы. Затем выронил свой деревянный меч, отскочил и начал вытаскивать занозы из руки.
— Следующий! — рявкнул Конан. — Думай, что этот мешок — свирепый кофийский копьеносец! Он хочет пронзить тебя своим копьем!
Приземистый подмастерье портного с коротко остриженными волосами отразил нападение мешка героическим ударом. Но затем скорчился от кашля, поскольку его отважная атака выпустила на волю целые тучи пыли.
