невозмутимым. — Барон приказал, чтобы ни одна живая душа тебя не увидела, иначе ты уже не будешь нужен барону. Тогда тебя ждет участь, которая больше соответствует твоему положению в мире и твоим недавним преступлениям. Если будешь лежать спокойно, еще поживешь немного, — Маршал Дарвальд презрительно посмотрел вниз. — Не суетись и не пытайся распутать свои веревки. Мы почти приехали.
Возница присвистнул и тряхнул поводьями, подстегивая трех гнедых жеребцов. Колесница покатила по бревенчатому мосту, казавшемуся гладким, как полотно по сравнению с мощеной булыжником дорогой. Конан услышал оклик, краткое приветствие и скрип открываемых ворот, затем колесница остановилась.
С Конана сдернули одеяло и выволокли из колесницы в густую грязь. Он упал на одно колено и, с трудом сохранив равновесие, резко выпрямился. Маршал двинулся к большому высокому зданию, похожему на мрачный дворец или на крепость; возница подтолкнул Конана в том же направлении. Варвар глянул на него так, что тот отпрянул, забыв о связанных руках пленника. Конан огляделся вокруг, разминая затекшие конечности, затем мрачно пошел вперед в сопровождении своего конвоира.
Входная дверь была открыта, и изнутри на каменное крыльцо лился уютный желтый свет. Но маршал Дарвальд не обратил никакого внимания на этот знак гостеприимства и, подойдя к обитой железом небольшой двери, хорошо спрятанной в глубокой нише, вытащил ключ и вставил замок. Дверь с тихим шорохом открылась, все трое прошли в большую, хорошо освещенную прихожую. Сквозь арочный проем Конан увидел просторный, богато украшенный холл с яркими цветными гобеленами и массивной лестницей посередине.
— Закрой двери, — приказал маршал, — и возница закрыл на засов сначала дверь, через которую они вошли, а затем поспешил прикрыть массивную резную дверь, ведущую в зал.
Дарвальд жестом приказал Конану сесть на скамью, тянущуюся вдоль стены, а сам остался стоять рядом.
— Эй, киммериец, — Маршал пристально взглянул на своего пленника. — Когда тебя схватили, при тебе были монеты Заморы и золотые драхмы Бельверуса. Ты тогда болтался на юге, ведь так?
Северянин неопределенно кивнул. Он знал, что в немедийской столице был совершен ряд кровавых преступлений, которые запросто могли повесить на него.
— Отвечай, когда с тобой говорят! Как долго ты был в Динандаре?
— Да дней двенадцать, — Конан опустил глаза в пол, чтобы взгляд не выдал его.
Маршал задумчиво — потрогал усы.
— У тебя есть какие-нибудь родственники или знакомые в Немедии?
— Нет, — Конан про себя немного удивился вопросу.
— Ты уверен? Может быть, каких-нибудь женщин из твоей родни привозили на юг как невест? — Дарвальд наклонился, глядя пленнику в глаза, но на лице варвара было только мрачное недоумение. Не дождавшись ответа, маршал выпрямился. — Ну, хорошо, парень. Вот ты пришел с северных равнин, и что ты думаешь о чудесах нашей цивилизации? — Он улыбнулся с каким-то новым, фальшивым оттенком сердечности. — Тебе нравятся хайборийские земли?
Юный варвар несколько мгновений размышлял, затем посмотрел Дарвальду прямо в лицо.
— Не знаю… я никогда не видел такого богатства, как в южных городах. Впрочем, как и грязи, мерзости и нищеты, — с трудом проговорил Копан, удивленно мотая головой. — В Киммерии, конечно, тоже случается голод, могут голодать целые племена, но уж если они процветают, то процветают все вместе. А здесь честные люди умирают с голода, а прожорливые богачи жируют за их счет.
Глаза Дарвальда сузились от отвращения.
— Тебе бы лучше оставить эти рассуждения в своих снежных болотах, приятель, а не то в Динандаре за это могут вырвать язык, — Он помолчал, затем, с любопытством взглянул на Конана. — Однако ты довольно неплохо говоришь по-немедийски. Как тебе удалось выучить его?
— Немедийцы часто появлялись у наших границ, пытаясь захватить наши земли, — пожал плечами Конан. — В юности я не раз сражался с их бандами, — у него был такой вид, как будто он и впрямь считал, что его юность была в довольно отдаленном прошлом. — Помню, мы хорошо помяли им бока возле крепости Улайю.
— Это были восточные немедийцы, да?
— Селяне с равнин… И прочий сброд…
— Понятно, — задумчиво кивнул маршал. — А что ты думаешь насчет твоего поступления на службу барону?
— Почему бы и нет? — равнодушно отозвался Копан. — Только убивать моих сородичей или шпионить против них я не собираюсь.
Лицо Дарвальда впервые смягчилось.
— Ладно, — Он повернулся к вознице. — Ему надо дать одежду получше, чтобы предстать перед бароном, — Маршал брезгливо сморщил нос. — Вот только с мытьем придется подождать. Свайнн, поищи для него что-нибудь подходящее.
Свайнн повернулся к развешенной на крюках вдоль стены одежде и выбрал короткую зеленую куртку и рыжевато-коричневые штаны, затем молча показал их Дарвальду.
Маршал кивнул:
— А теперь освободи его от веревок.
Свайнн недоверчиво взглянул на маршала, затем положил одежду на скамью, вытащил нож и подошел к Конану. Северянин встал и повернулся к нему боком.
Свайнн снова застыл в нерешительности.
— Не бойся, — подбодрил его Дарвальд. — Если у него есть хоть капля здравого смысла, он поймет, что здесь-то уж ему будет всяко лучше, чем в тюрьме или на рудниках.
Резким движением клинка Свайнн перерезал путы. Конан вытянул руки вперед, разминая их и сбрасывая остатки веревки. Свайнн потянул его за рубашку, чтобы помочь переодеться.
— Назад! — Резким ударом локтем Конан отбросил его к стене.
Свайнн едва удержался на ногах. Крепко выругавшись, он замахнулся на Конана кинжалом.
— Оставь его, Свайнн, — нетерпеливо проговорил Дарвальд. — И убери подальше свой тесак для репы. А ты, парень, — он повернулся к молодому варвару, — давай-ка скидывай эти грязные лохмотья, которые ты бог знает где стащил.
— Это моя одежда, — Конан метнул злобный взгляд на обоих, потом чуть расслабился. — Если бы мне вздумалось украсть, то я выбрал бы что-нибудь получше.
Он стянул с себя рубашку, треснувшую на спине во время битвы на дубинках, затем снял грубые потрепанные штаны и бросил их на пол, обнажив красивое мускулистое тело, обильно покрытое ссадинами, синяками и рубцами. Но несмотря на то, что эти раны еще явно давали о себе знать, двигался киммериец с удивительной гибкостью и мощью молодого леопарда.
Облачившись в новую одежду и завязав на ногах кожаные сандалии, Конан выпрямился и взглянул на Дарвальда.
— Годится, — кивнул маршал. — Пошли.
Дарвальд толкнул деревянную дверь в стене, за которой открылась винтовая лестница, ведущая в одну из угловых башен замка. Они поднялись в небольшую комнату с узкими окнами-бойницами и, миновав галерею, вошли в роскошный покой.
Увидев их, с кресел с высокой резной, спинкой поднялись двое — высокий пожилой господин с серебристыми усами и пухлый розовощекий человечек, по-видимому, его вассал.
— А, Дарвальд! Значит, это и есть тот мальчишка?
Высокий господин, стоявший к ним вполоборота, был истинным аристократом. Одетый в красивую кожаную юбку и шелковую рубашку, с серебряным кинжалом на поясе, он казался олицетворением мужественности и благородства. Жесткие черты лица немного смягчали седые усы и бакенбарды. Но когда он повернулся к вошедшим, Конан увидел, что благородный лик аристократа обезображен синевато- багровым шрамом. Шрам рассекал лицо от глаза до нижней губы так, что оно казалось удивленно- надменным. Один глаз, по всей видимости, был мертвым, но тем не менее Конан поежился, ощутив на себе силу взгляда барона.
Тот, кто находился в комнате вместе с ним, являл собой разительный контраст по сравнению со старым аристократом. С первого взгляда ясно, что этот пухлый розовощекий толстяк — полное ничтожество.
