осады. Как мы увидим, этот эпизод — не единственный; Бату и в других случаях приписывались действия не вполне удачные в военном отношении и зачастую только помощь кого-либо из родичей-царевичей или эмиров приносила успех.
Так, о похожем эпизоде русского похода сообщается в жизнеописании полководца Субедея из китайской хроники «Юань-ши». Рассказ этот, правда, выглядит весьма путаным: в нём оказались нарушены хронология и последовательность событий, а возможно, и названия городов, взятых монголами. Один из подвигов Субедей-Баатура датирован здесь 1241-м или самым началом 1242 года, когда война с русскими была уже закончена, однако хронологически он увязан с победой над «владетелем народа русских» «Юрием-баном» (то есть с битвой на Сити в марте 1238 года); название же города, в овладении которым решающую роль сыграл Субедей, передано как «Торск» («Ту-ли-сы-гэ чэн»), что, вероятнее всего, имеет в виду Торческ (Торкский град) в Южной Руси — город «чёрных клобуков», торков-огузов, ещё в XI веке перешедших на службу русским князьям (этот город будет захвачен татарами в следующую кампанию, в 1240 году). Но некоторые детали в описании взятия «Торска» находят прямое соответствие в рассказе Рашид ад-Дина о взятии Козельска, так что нельзя исключать и того, что речь в обоих источниках идёт об одном и том же городе: «…Город Торск был окружён, но не взят. Бату подал доклад каану, чтобы прислали Субедея руководить сражением (явное нарушение хронологии событий? — А. К.). Субедей… атаковал Торск и за три дня овладел им, полностью взял тех русских, что относились к его населению»62. Ещё одну историю со взятием некоего русского города приводит хивинский хан XVII века Абу-л-Гази, по версии которого главную роль во всём происходящем играл младший брат Бату (и прямой предок самого Абу-л- Гази) Шибан. Правда, рассказ этот наполнен уже подробностями совершенно фантастическими: главным городом Руси названа здесь Москва (столица Русского государства в XVI–XVII веках, но никак не во времена монгольского завоевания), а противниками монголов выступают правители не только Руси, но и «Корелы» (венгров?) и немцев. Когда Саин-хан (так именуют Бату поздние хивинские предания) «завоевал один за другим русские города и дошёл до Москвы», его противники соединились между собою. «Оцепивши свой стан и окопавшись рвом, они отбивались в продолжение почти трёх месяцев». Тогда-то Шибан-хан и решил проявить инициативу. «Дай мне тысяч шесть человек в прибавок к воинам, которые при мне, — обратился он к Бату. — Ночью я скроюсь в засаду в тылу неприятеля; на следующий день, вместе с рассветом, вы нападите на него спереди, а я сделаю нападение с тыла». Бату последовал совету брата, и это решило исход битвы. «Когда разгорелся бой, Шибан-хан, поднявшись из засады, устремился с конницей; доскакав до края вата, он, спешась, перешёл чрез вал. Внутри вала стан оцеплен был со всех сторон телегами, связанными железными цепями: цепи перерубили, телеги изломали, и все, действуя копьями и саблями, напали на неприятеля — Саин-хан спереди, Шибан-хан с тыла: в этом месте избили они 70 тысяч человек»63 (здесь приведены подробности сражения, случившегося позднее, уже в Венгрии). Решающую роль в победе над «московским государем» отводил Шибану и другой хивинский историк, Утемиш-хаджи, по версии которого «Шайбан-хан шёл впереди на расстоянии трёхдневного пути» и, не дожидаясь Бату, разгромил главные силы русских. Сам Бату прибыл к месту сражения, когда всё уже было кончено64.
В восточных источниках нередки упоминания об умелых действиях или воинских подвигах отдельных монгольских полководцев. Но не Бату. И на Руси, и позднее в Венгрии его личные действия оказывались далеко не всегда успешными, а удача, как правило, приходила лишь после вмешательства других — Субедея, того же Шибана или кого-то ещё (по крайней мере с одной историей такого рода мы ещё встретимся в книге). И это едва ли случайность, которую можно объяснить плохим состоянием или фрагментарностью источников. Скорее здесь отражение личных качеств Бату, который, кажется, не был склонен к решительным действиям и отдавал предпочтение выжидательной тактике. Его роль как полководца проявлялась прежде всего в том, что он доверял тем или иным людям из своего окружения (и это, к слову сказать, не так уж и мало). Сам Бату не участвовал в сражениях лично — подобно, например, своему двоюродному брату Менгу. Этого от него и не требовалось, да и состояние здоровья едва ли позволяло ему проявлять чрезмерную активность: у него были больные ноги. Но и решения, обеспечивавшие монгольской армии успех в том или ином конкретном сражении, — главная прерогатива военачальника — нередко принимались не им, а другими. Если всё же попытаться увидеть во взятии Козельска проявление каких-то личных качеств Батыя как полководца, то это прежде всего жестокость по отношению к тем, кто оказывал ему сопротивление. Козельск не случайно был назван «злым городом». Это не только название, но и «злая» судьба его жителей, вырезанных до единого человека. «В бою он весьма жесток», — писал о Батые Плано Карпини, хорошо знавший историю монгольских завоеваний в Европе65.
Между тем Бату возглавлял монгольское войско. Можно полагать, что несоответствие между главенствующим положением, которое он занимал в Западном походе, и его истинной ролью в достижении военных побед стало одной из причин конфликта, вспыхнувшего между ним и другими царевичами. Впрочем, конфликт этот случится чуть позже, уже после завершения первой русской кампании и новых побед монгольского войска на Волге, в Половецкой степи, Крыму и на Северном Кавказе.
«Силою Вечного Неба…»: ссора с царевичами
После взятия Козельска войска Батыя покинули Русь. Они ушли сначала в Половецкую землю, а оттуда на Волгу. Наступила весна, и громадному войску и следующим за ним табунам лошадей требовался отдых. «…Они расположились в домах и отдохнули» — так пишет о завершении первой русской кампании Рашид ад-Дин.
Отдых, однако, оказался недолгим. Уже летом 1238 года Менгу и Кадан выступили в новый поход — на этот раз прочив черкесов (адыгов). Эта война продолжалась до наступления зимы, когда был убит тамошний правитель (имя которого в разных списках сочинения Рашид ад-Дина читается по-разному: Тукар, Букар, Тукан и т. д.)1. Тогда же или позднее выступили в походы и другие царевичи и эмиры. Причём размах боевых действий, охват территорий, на которых они велись, поражают: отряды монголов и подвластных им народов воевали на громадных пространствах от Оки и Поволжья до Главного Кавказского хребта и Крыма. По свидетельству Рашид ад-Дина, младший брат Бату Шибан, а также сын Тулуя Бучек и Бури «выступили в поход в страну Крым и у племени чинчакан (надо полагать, кипчаков, то есть половцев. — А. К.) захватили Таткару (так называется горный хребет недалеко от крымского Судака. — А. К.)». К самому Судаку татары подступили 26 декабря 1239 года (об этом неким очевидцем-греком была сделана запись на полях синаксаря греческого Халкисского монастыря)2. Берке, другой брат Бату и будущий правитель Золотой Орды, «отправился в поход на кипчаков» и захватил в плен нескольких князей (имена которых, правда, ничего не говорят нам: Арджумак, Куран-бас и Капаран — все они названы военачальниками некоего половецкого хана (?) Беркути, или Меркути). Лучший полководец армии Бату Субедей совершил очередной поход в Волжскую Болгарию, подавив мятеж восставших болгарских князей. Зимой 1239/40 года войска Менгу, Гуюка и других царевичей разгромили государство аланов и продолжили военные действия на Кавказе. Кроме того, значительные силы Бату отправлял против не прекращавших сопротивление мордовских князей, а также в ещё не разорённые области Руси.
Некоторые подробности этих войн и отдельных сражений приводят восточные источники. Правда, не всегда то, что они сообщают, вызывает доверие. Так, в «Чингиз-наме» хивинского историка XVI века Утемиш-хаджи рассказывается о новых подвигах Шибан-хана, совершённых им при покорении «вилайетов» Крыма (Старого Крыма, или Солхата, в степной части полуострова) и Каффы (нынешней Феодосии), где родоначальник династии хивинских ханов совершил «много удивительных и поразительных дел». Приведённый далее рассказ выглядит слишком фантастическим, и, пожалуй, есть основания усомниться в том, что в основе его лежат хоть какие-то реальные факты — кроме разве что изощрённой изобретательности, которую татары проявляли при взятии городов. Речь идёт об осаде и взятии крепости Кырк-Йер — знаменитой Чуфут-Кале, «мощь и неприступность которой, — по словам автора, — известны во всём мире». (В действительности Чуфут-Кале попала под власть татар много позже.) Шибан будто бы осаждал крепость несколько лет, но никак не мог взять её. И тогда он повелел своим воинам в течение всей ночи, с вечера и до зари, громко бить в разные металлические предметы, издающие звон. Люди начали
