военного округа командарм 2-го ранга т. Дыбенко П. Е., командующий войсками Северо-кавказского военного округа командарм 2-го ранга т. Каширин Н. Д. и командир 6-го кавалерийского казачьего корпуса имени Сталина комдив т. Горячев Е. И.'...
Подсудимым разъяснено: дело слушается в порядке, установленном законом от 1 декабря 1934 года (это означало — участие защитников в судебном процессе исключается, приговор является окончательным и обжалованию не подлежит).
Может быть, увидев такой состав суда, подсудимые даже обрадовались, потому что перед ними были их товарищи по гражданской войне, которые хорошо знали о их боевых делах и с которыми они и после войны были в добрых, дружеских отношениях. Но... приговор был беспощадный и однозначный. Даже из краткой стенограммы видно, что бывшие боевые товарищи добивались от подсудимых признания. Видимо, это объясняется тем, что до начала заседания судьи были ознакомлены работниками НКВД с той фальшивкой, которая была подброшена гестапо. И они поверили ей, читая выглядевшие абсолютно подлинными письма Тухачевского, в которых он излагает планы заговора по свержению существующей власти.
Как видно из стенограммы, материалы, изложенные в агентурных сведениях, на процессе не фигурировали. В деле их тоже нет, их по правилам контрразведывательных органов нельзя было рассекречивать.
Так что же получается — подсудимые не виновны? Я склоняюсь к тому, что обвинение в шпионаже надуманное. Не были подсудимые шпионами, ни немецкими, ни японскими. Один из инициаторов создания компромата против Тухачевского — шеф политической разведки Вальтер Шеллен-берг — в своих мемуарах «Лабиринт», изданных в России в 1991 году, пишет:
'В свое время утверждалось, что материал, собранный Гей-дрихом с целью запутать Тухачевского, состоял большей частью из заведомо сфабрикованных документов. В действительности же подделано было очень немного — не больше, чем нужно для того, чтобы заполнить некоторые пробелы. Это подтверждается тем фактом, что все весьма объемистое досье было подготовлено и представлено Гитлеру за короткий промежуток времени в четыре дня.
Решено было установить контакт со Сталиным через одного из немецких дипломатических агентов, работавших под началом штандартенфюрера СС Беме, немецкого эмигранта, проживавшего в Праге. Через него Беме установил контакт с доверенным другом доктора Бенеша, тогдашнего президента Чехословацкой Республики. Доктор Бенеш сразу же написал письмо лично Сталину, от которого к Гейдриху по тем же каналам пришел ответ с предложением установить контакт с одним из сотрудников советского посольства в Берлине. Мы так и поступили, названный русский моментально вылетел в Москву и возвратился в сопровождении личного посланника Сталина, предъявившего специальные полномочия от имени Ежова, бывшего в то время начальником ГПУ.
Сталин запрашивал, в какую сумму мы оцениваем собранный материал. Ни Гитлер, ни Гейдрих и не помышляли о том, что будет затронута финансовая сторона дела. Однако, не подав и виду, Гейдрих запросил три миллиона рублей золотом, которые эмиссар Сталина выплатил сразу после самого беглого просмотра документов.
Материал против Тухачевского был передан русским в середине мая 1937 года'.
Отметим некоторые сомнительные моменты в этой цитате. Сталин едва ли сам «запрашивал» и торговался о стоимости «материала». Дата передачи компромата «в середине мая 1937 года» свидетельствует о том, что этот материал запоздал, так как «дело Тухачевского» по всем параметрам уже было сформировано к маю, маршал был арестован 22 мая и уже 25 мая дал признательные показания.
Значит, фальшивка не сработала? Может быть, и заговора не было?
По этому поводу документы и сами подсудимые дают ответ однозначный — заговор был. Это не значит, что у них были членские билеты какой-то организации, что велись протоколы ее заседаний.
А что же было?
Были конкретные заговорщические дела и планы по «дворцовому перевороту», устранению Сталина и его соратников. Власть! Власть! Не зря называли Тухачевского «Красным Наполеоном». Вот факты из стенограммы открытого судебного процесса 1938 года:
Вышинский:— Насколько я понимаю, по вашей концепции так выходило, что основная ваша надежда в этом преступном замысле была на группу Тухачевского. Так это?
Розенгольц: — Да.
Вышинский:— С этой группой прямую и непосредственную связь держал кто?
Розенгольц:— Крестинский.
Вышинский:— Следовательно, он в известной мере как член блока организует деятельность этой группы. Так я понимаю?
Розенгольц:— Понятно.
Вышинский: —Следовательно, ему в этом деле принадлежит одна из ведущих ролей?
Розенгольц:— Он все время торопил Тухачевского...
Вышинский:— И когда вы на предварительном следствии говорили, что Крестинский после ареста Ягоды или даже раньше — после ареста Пятакова — особенно остро ставил вопрос перед Тухачевским, то это так и было в действительности? Это характеризует энергию, какую развивал тогда Крестинский в этом вопросе?
Розенгольц:— Я не хочу и не имею оснований специально выделять Крестинского...
Вышинский:— Вы — нет, а у меня есть основания. Я вас спрашиваю как человека, который вместе с Крестинским организовывал этот черный заговор... Подсудимый Розенгольц, продолжайте.
Розенгольц:— Момент, на котором я остановился, это совещание, которое было с Тухачевским. Оно было в конце марта. Крестинский на очной ставке внес поправку, что оно было в начале апреля, но это разногласие несущественное. Было совещание с Тухачевским.
Вышинский:— Где было это совещание?
Розенгольц:— У меня на квартире.
Вышинский:— У вас на квартире совещание с кем?
Розенгольц:— С Тухачевским и Крестинским.
Вышинский: —Когда было совещание, дайте точную дату.
Розенгольц:Это было в конце марта 1937 года.
Вышинский:Дальше.
Розенгольц:На этом совещании Тухачевский сообщил, что он твердо рассчитывает на возможность переворота, и указывал срок, полагая, что до 15 мая, в первой половине мая, ему удастся этот военный переворот осуществить.
Вышинский:— В чем заключался план этого контрреволюционного выступления?
Розенгольц:— Тут у Тухачевского был ряд вариантов. Один из вариантов, на который он наиболее сильно рассчитывал, — это возможность для группы военных, его сторонников, собраться у него на квартире под каким-нибудь предлогом, проникнуть в Кремль, захватить кремлевскую телефонную станцию и убить руководителей партии и правительства.
Вышинский:— Это был его план или был ваш общий план?
Розенгольц:— Мы этот план его не обсуждали. Он просто сообщил нам его как один из вариантов, на который он возлагает большие надежды... Тут же встал вопрос о террористическом акте в отношении Председателя Совнаркома Молотова.
Вышинский:— Обвиняемый Крестинский, обсуждали вы вопрос о террористическом акте против Вячеслава Михайловича Молотова?
Крестинский:— Мы обсуждали с ним вопрос иначе — в более широком разрезе...
Вышинский:— Против кого именно?
Крестинский:— Имелись в виду Сталин, Молотов и Каганович, но специально террористического акта в отношении Молотова в деталях мы не обсуждали...
Вышинский:— Значит, Тухачевский заявил, что в первой половине мая он поднимет восстание?
