ваш. Оформим — и пусть служит. Парень, видно, хороший. Пошлите за ним кого-нибудь в особый отдел. Попутно могу довезти туда.
— Старший лейтенант Ромашкин! — позвал Караваев. Василий подошел.
— Поедете в штаб армии с генералом. Обратно на попутных привезете задержанного Початкина. Только не как «языка» везите, — улыбнулся подполковник, — хоть он и задержанный.
— Это не тот ли Ромашкин, который на Новый год отличился? — спросил генерал.
— Тот самый! — подтвердил Караваев. — Он теперь у нас разведвзводом командует.
— Рад познакомиться. Поехали, старший лейтенант…
В «эмку» Бойков сел рядом с шофером и сразу задремал — намаялся задень. Но дремал он недолго. И, открыв глаза, повернулся к Ромашкину:
— Здорово вы, старший лейтенант, в новогоднюю ночь действовали. А как сейчас дела?
— По-всякому. Разведка — дело мудреное.
— Учиться надо. Карту читаешь хорошо?
— Вроде бы ничего.
— А вот посмотрим. Ну-ка, Степаныч, притормози. — Генерал вышел, раскрыл планшетку с картой, подал Ромашкину. — Определи точку стояния и что вокруг нас.
Василий в первый момент смутился, потом нашел на карте, где стоит полк. Прикинул, сколько отъехали от передовой, огляделся и начал докладывать.
— Вот здесь мы. Вот лес, на юг от нас восемьсот метров. Вон деревня Лукино — трубы торчат. Вот дорога, по которой едем. Впереди мостик через речку.
— Верно! Садись, поедем дальше.
«Эмка» виляла по избитой, тряской дороге, делала повороты. Ромашкина тоже стало убаюкивать. Сам не заметил, как заснул, привалясь в угол.
Пробудился от толчка на каком-то ухабе.
— С добрым утром! — пошутил генерал и опять остановил машину. —А ну-ка, старший лейтенант, определись, где мы теперь?
Василий выбрался из машины и, даже не поглядев как следует вокруг, показал на карте точку.
— Ну, молодчина! Ориентируешься как летчик, мгновенно.
— Не взяли меня в летчики, — признался Ромашкин.
— Напрасно. Очей не успел продрать, а на местности уже сориентировался…
Когда подъехали к особому отделу и Бойков стал прощаться, Василий сказал:
— А ориентировался я, товарищ генерал, по спидометру вашего автомобиля. Вижу, проехали шесть километров, откладываю их на дороге, и — порядок. Проехали четыре — снова отмеряю, и опять точно все получилось.
— Ах ты, бестия! — рассмеялся генерал. —Для разведчика и это недурно. Будь здоров! — И коротко бросил работнику особого отдела, вышедшему навстречу: — Отдайте старшему лейтенанту задержанного Початкина.
Початкин вышел в сопровождении сержанта. В прифронтовой полосе внешность его действительно могла вызвать подозрение: гражданское демисезонное пальто, меховая черная шапка, сам слегка припадает на правую ногу. Лицо заросло щетиной, взгляд угрюмый.
— Узнаете? — строго спросил дежурный. Ромашкин молча переглянулся с Початкиным, но врать не стал.
— Его хорошо знает наш командир полка. А мне поручено только доставить этого товарища на НП.
— Распишитесь вот здесь в получении задержанного, — подсунул дежурный какую-то бумажку. — Да смотри, чтобы не ушел по дороге. Может, он и не тот, за кого выдает себя.
— Да ведь к фронту шел, — вспомнив рассказ Бойкова, заметил Ромашкин.
— К фронту! Всех нас это гипнотизирует. А если фашистскому агенту надо к своим вернуться, куда он пойдет? К Уралу, что ли?
Ромашкин насторожился: «Чем черт не шутит! Караваев-то пока что не видел этого Початкина. Может быть, достал чужие документы и вынюхивает здесь что-то. У немцев в тылу я тоже мог бы так поступить».
Початкин заметил настороженность старшего лейтенанта и молча шел рядом, не набиваясь на разговор.
Встали на дороге. Ромашкин поднимал руку перед каждой мчавшейся к фронту машиной, однако ни один шофер не затормозил, все проносились мимо.
— Тут не выгорит, идем к регулировщику, — подсказал Початкин.
— А ты, оказывается, опыт имеешь.
— Я ж от самой Москвы на попутных ехал.
— Как же тебя раньше не задержали?
Початкин промолчал.
Подошли к девушке-регулировщице. Ромашкин попросил ее:
— Посади нас, милая, в сторону генерала Доброхотова. Слыхали о таком?
— Слыхала, слыхала. Я все ваши хозяйства знаю, — ответила деловитая регулировщица. — Идите в сторонку, не мешайте. Позову, как попутная будет.
Ромашкин с Початкиным присели на бугорок у дороги. Здесь уже дымили цигарками несколько человек. Девушка время от времени вызывала:
— Хозяйство Никишина! Садитесь.
— Хозяйство Трегубова кто спрашивал? С бугорка к машинам сбегали пассажиры. На бегу благодарили регулировщицу:
— Спасибо, красавица!
— Спасибо, милая, дай бог тебе хорошего жениха!
Вскоре дошла очередь и до Ромашкина с его подопечным. Не более как через час они уже входили в землянку командира полка. Караваев обнял Початкина, обрадованно воскликнул:
— Женька! Ну и вырос ты! Совсем взрослым стал. Правда, что инженер?
— Только что испечен. Вот диплом. — Початкин достал синюю книжечку из бокового кармана.
Ромашкин стоял у двери, ожидая указаний. Их, однако, не последовало. Караваев сказал запросто:
— Раздевайся, Ромашкин, садись… Я хочу, чтобы вы подружились. — И тут же опять обратился к Початкину: — Это наш разведчик, очень хороший парень.
Початкин взглянул на Ромашкина с укором, будто хотел возразить командиру полка: «Какой же хороший? Я к нему всей душой, а он замкнулся на все запоры. Вез меня как шпиона».
Ромашкину не хотелось оставаться здесь, испытывать и дальше неловкость. Да и незачем мешать, когда встретились близкие люди, — пусть поговорят без постороннего. Деликатно, но настойчиво попросил:
— Разрешите идти, товарищ подполковник. Дела у меня…
— Да что вы не поладили? — изумился Караваев. — Что у вас произошло, Женя?
— Ничего. Взял он меня под расписку и приконвоировал. Вот и все.
— Не обижайся, его обязанность такая, — примиряюще сказал подполковник. — Идите к столу, ребята. Ты, Женя, голоден, наверное? Ну и арестант! Кстати, мать-то с отцом уведомил, когда в бега подался?
— Письмо на столе оставил.
— Сегодня же напиши, что добрался благополучно.
— Мне бы умыться, побриться, Кирилл Алексеевич!
— Извини, сразу не предложил. Гулиев! Дай бритву. Да помоги умыться гостю. У нас, Женя, ванной здесь нет, привыкай. Иди вон туда, в утолок, Гулиев тебе сольет.
Пока Женя приводил себя в порядок, подполковник рассказывал:
— Он не первый раз в бегах. Лет двенадцати в Африку бежал. Где тебя тогда поймали? В Клину, кажется?
